— Это еще не все. С четвертого курса Новицкий исчез!

— Как так?

— Уехал в Тамбов на зимние каникулы — и не вернулся!

— Что удалось узнать по этому поводу?

— Случилась драка, в которой участвовал и наш герой. А так как он умел крушить носовые перегородки, то кое-кто оказался в больнице. И этот кое-кто — единственный сыночек тамошнего первого секретаря обкома!

— Теперь я вкурил! Парня начали прессовать органы, и он предпочел за лучшее смыться в Питер к Кумарину, которого, по всей видимости, знал еще с детства. Здесь немного пожил на нелегальном положении, а когда представился удобный случай — превратился в Мисютина! Хотя мне кажется, что повод все же мелковат для того, чтобы бросить институт и смыться из родительского гнездышка!

— Точно. Но и это еще не финал! Началась перестройка, партия утратила свои авангардные позиции, и Новицкий, не маскируясь, стал появляться в Тамбове под собственным именем. Поговаривают, даже помирился с обиженным сыночком!

— Снова ни черта не понимаю!

— Я тоже. Его уже не преследовали — возвращайся к спокойной домашней жизни, восстанавливайся в институте, делай, что хочешь, одним словом. Но нет — приедет в отпуск, и назад в банду! Причем в Тамбове никто плохого слова о нем не скажет. Вежливый, внимательный, образованный… Все считают, что он доцентом в каком-то секретном институте служит!

— Доцент! Прямо «джентльмены удачи»! Хотя, если разобраться, ничего странного в его поведении нет. Преступная среда засасывает, как и всякое болото. Повращавшись несколько лет в кругу таких авторитетов, как Кум, сам поневоле станешь Аль-Капоне. Опять же — деньги, девочки, трудно отойти от разгульной жизни, когда уже втянулся в таковую, — подытожил я.

Вихренко согласился со мной.

— Остался второй «подследственный». Начинай, Олежка, не набивай себе цену. Я ведь по глазам вижу, что насчет Андреева ты тоже собрал целый ворох информации.

Но на сей раз наблюдательность подвела меня.

— Андреев не мог сдать тебя, — мой друг скорчил кислую гримасу. — Хорошо это или плохо — судить тебе.

— Думаю — хорошо. Снято подозрение с товарища, что может быть лучше?

— Настоящая его фамилия Ставкин. Андрей Николаевич. Это по официальной версии. Мама с папой наверняка давали ему другое имя. На внутренней службе находился только короткий период — с 1992-го по 1995-й. Всю жизнь занимался внешней разведкой, она же затребовала его обратно. Поговаривают, что Андреев-Ставкин принимал непосредственное участие в организации обоих российских путчей, но доказать это не удалось. После ГКЧП его в наказание из-за границы перевели в Россию, а после октября девяносто третьего поступили прямо наоборот.

— Почему только в девяносто пятом?

— Не знаю. Разбирались, наверное. Были предложения отправить Андрея Николаевича на пенсию, но вспомнили, что он один из лучших вербовщиков агентуры, и отправили в Швейцарию. От греха подальше. Пусть там путчи организовывает.

— Да, потрудился ты на славу, — похвалил я и пожал крепкую руку коллеги. — Как обстановка в Ведомстве?

— Центр встревожен некоторым сокращением исходящей от тебя информации.

— Откуда это тебе известно?

— Она ведь поступала на мой адрес!

— Ну и…

— Собираются вместо Андрея Андреевича отправить к тебе нового куратора.

— Теперь какого-нибудь Сергеева?

— Я постарался убедить Верховного Папу, чтобы дал мне твои координаты… Если нашу питерскую авантюру еще не раскрыли, решение должно быть положительным, хотя по должности мне еще не положено курировать такого ценного агента, как ты.

— Это было бы просто здорово… Думаю, все получится, — ведь о наших контактах никто не знает.

— Ошибаешься. Знает.

— Кто?

— Малярская, Ермилов… Масса народа из больницы, правоохранительных органов.

— Да! — только и смог вымолвить я.

— Сбрасывать со счетов нельзя никого. Хотя, в принципе, в Михаиле я уверен, мы много лет работаем плечом к плечу…

— Он наш?

— Да. Придумывает легенды для сотрудников Ведомства, обеспечивает их подлинными документами. Кагэбэшников, пожарников, работников санэпидемстанции — в зависимости от ситуации…

— Вот почему Миша с такой легкостью спалил удостоверение сотрудника милиции. Он себе еще «нарисует». А Малярская?

— У меня нет никаких сведений о ее контактах с ГРУ. Но порой на Ведомство и на Контору работают такие люди, что можно свихнуться! От дворника до…

— Лучше не продолжай. Будем надеяться, что все обойдется. Во всяком случае, до сих пор нам везло!

Ведомство родное, к счастью, ничего лишнего не пронюхало. Олега утвердили в качестве моего куратора. Отныне мы могли, не таясь, встречаться где угодно и вместе планировать предстоящие операции.

В качестве основных нами рассматривались два плана. Первый: ждать сообщений Мисютина-Новицкого, второй — похитить Кузнеца и подвергнуть его допросу с пристрастием.

Второй вариант практически не годился, так как мы сами не были до конца уверены в причастности бандитского лидера к покушению на мою семью. Одного из «гранатометчиков» видели в его компании. Что с этого? Даже Малышев отрицал возможность близости Лопуха к Кузнецу! Последнему достаточно лишь твердо стоять на своей непричастности к преступлению — и мы ничего не сможем добиться!

Вызвать «Белую стрелу» и пристрелить его? От кого тогда узнаем правду? Нет, раньше надо выйти на непосредственного исполнителя!

Но как его найти, если никаких зацепок нет?! Остается надеяться только на результативную деятельность Барона!

Время шло, а Мисютин не появлялся. Февраль, март, апрель… Я уже стал утрачивать терпение, когда первого мая раздался междугородний звонок, и я услышал знакомый голос:

— Привет, спаситель!

— Нашлась пропажа! — недовольно пробурчал я. А в душе радовался и ликовал!

— Слушай меня внимательно, — вибрировал голос в трубке. — Ежели что-то непонятно — сразу спрашивай.

— Говори. Не тяни резину.

— Кое-какую информацию по интересующему тебя делу я уже раздобыл. Десятого сентября наш общий друг встречался с двумя приезжими парнями. Они подрядились сделать работу, которая доставила тебе столько неприятностей. Получили аванс. А за остальными бабками не явились.

— Одному из них деньги, наверное, больше никогда не понадобятся. Как и его питерскому сообщнику!

— Почему ты мне в «гостинице» не сказал об этом?

— Не люблю трепаться…

— Тогда многое становится ясно! Второй не пришел за баблом, так как не выполнил задания и боялся… (Он ненадолго замолчал, подбирая нужное слово). Боялся наказания, правильно?