— Даже это ничем тебе не грозит. Инструкторов рядовые боевики сдать никак не могут. Они даже не имели представления, откуда ты прибыл. Чтобы выйти на тебя только по словесному портрету, им надо будет прошуршать все 250 миллионов.

— Чуть меньше… Исключим женщин, стариков, детей. Затем сузим зону поиска, ограничив ее спортсменами-подводниками, родившимися где-то с середины пятидесятых по шестидесятые… Получится не так уж много!

— Все равно — десятки, если не сотни тысяч. В первую очередь Гвоздь сдал бы свое отделение… Их было всего четверо, так ведь? Мы всех проверили. Один погиб, двое остальных успешно работают на Ведомство. Причем один — на должности, связанной непосредственно с руководством агентурой. Их никто не трогал! Я уверен — тебя сдали гораздо позже. Причем — сверху. С кем ты был непосредственно связан?

— С каким-то Андреевым. Естественно, Андреем Андреевичем.

— Мне это имя ни о чем не говорит. Что ты знаешь о нем?

— Ничего! Только то, что он должен быть одним из заместителей Верховного Папы! Ты со всеми знаком?

— Практически — да. Хотя те, кто курирует внутренние фронты, сейчас зашифрованы похлеще закордонных нелегалов.

— Сам понимаешь, здесь больше опасности.

— Как он выглядит?

— Лет сорока пяти. Может — пятидесяти, если хорошо сохранился. Неприметный такой типчик. Маленький, серенький. Скорее из интеллектуалов, чем из нашего брата.

— Обижаешь!

— Я имею виду, что не спортсмен, не спецназовец — точно. Наверняка числился в аналитиках или в главных вербовщиках дворников на какой-нибудь западной авиабазе. Плюгавенький, лысоватый…

— Стоп! Идея! — загорелся Вихренко. — Завтра снова посетим милицейскую лабораторию, в которой мы составляли фоторобот покушавшегося на тебя киллера, и там смоделируем портретик Андрея Андреевича!

— Точно. Как мы до сих пор до этого не додумались?

— Недаром ты утверждал, что тюрьма активизирует умственные способности.

— В «Крестах» сидел я, а не ты…

— Но идея осенила меня с твоей подачи. Это несомненно. (Вот и обменялись любезностями!) Если я не узнаю его сразу, то возьму портрет в Москву — и там выясню, «ху из ху»…

— Да, еще, — напутствую Олега. — Проверь хорошенько, что есть у нас по Мисютину. Уж больно не похож он на якутского беспризорника. Поинтересуйся его покойными родителями. Не исключено, что кто-то из них — с польскими или западноукраинскими корнями. А если нет — это еще подозрительнее. И еще. В шахматы наш Барон играет замечательно…

— Это не удивительно. Среди тех, кто много лет провел в зоне, масса прекрасных шашистов и шахматистов. Гроссмейстер на гроссмейстере…

— В том-то и деле, что в зоне он почти не был, несмотря на две судимости.

— Да? Это интересно. Что еще он говорил? Из нетрадиционного?

— Хвастал, что отлично учился в школе…

— М-да… Еще!

— Утверждает, что был призером армейских соревнований по боксу.

— Когда он служил, знаешь?

— С 1979‑го. По-видимому, так и есть.

— Это уже кое-что… Где у нас его фотография, экспроприированная в СИЗО? Я возьму ее с собой. Достану списки спортсменов, участвовавших в армейских спартакиадах, и мы выясним, что это за птица. Если, конечно, Барон говорил правду, а не водил нас за нос.

На том и порешили.

26‑го, в понедельник, фоторобот Андреева был готов. Вихренко оседлал «бээмвуху» и отправился в столицу.

Я снова остался один. На этот раз ненадолго.

Уже 1 февраля мы встретились снова. Московский вояж превзошел самые смелые ожидания.

— О ком докладывать раньше? — глаза Олега искрились счастьем. — О Мисютине или Андрееве?

— Давай сначала по первому…

— Хорошо. Он не тот, за кого себя выдает! Мисютин Сергей Иванович, родился в 1960-м в Якутске. Его родители — геологи — погибли в вертолетной катастрофе, когда мальчику было десять лет. Кстати, русаки самые натуральные.

— Пока Бароновой легенде соответствует…

— Со времени катастрофы и начались все его беды. Бросил школу, бродяжничал, состоял на учете в детской комнате милиции. Вот его фото того периода…

Я внимательно вгляделся в снимок. Нормальный пацан с озорными смеющимися глазами…

— …Мы провели тщательный сравнительный анализ этой фотографии с той, что мы добыли в СИЗО. Вывод экспертов категоричен — совершенно разные люди!

— Вот это номер!

— Среди более-менее известных боксеров такой фамилии нет. Значит, в стройбате он еще был самим собой. Демобилизовавшись, в Якутск не вернулся. Остался в Питере, в начале восьмидесятых связался с небезызвестным Владимиром Кумариным… Вот именно в это время и произошла подмена! Отныне в милицейских досье будут фигурировать фотографии другого человека — это определили наши эксперты, затребовав в архиве первые уголовные дела мнимого Мисютина. Что скажешь по этому поводу?

— Я думаю, что настоящий Мисютин погиб во внутренних разборках где-то в начале перестройки. То есть в середине восьмидесятых. А его документами воспользовался кто-то из ближайших сообщников Кума, которому нужна была надежная легенда. Скажем так, у него были причины не попадать в руки правосудия под собственным именем. Может, над ним довлел страх получить большой срок за содеянное тяжкое преступление? Грабеж, убийство…

— Мыслишь совершенно правильно. Школа! Но еще больше ты будешь удивлен следующей информацией. Я проверил призеров всех армейских соревнований по боксу в период с 1975 по 1985 годы. Некоторые из них уже перебрались в мир иной, некоторые ушли из спорта и ведут обычную жизнь. Кто-то из них стал отцом, кто-то уже дедом…

— Ладно, не томи душу, выкладывай главное!

— Хорошо, не буду! — Олег рассмеялся и выложил на стол несколько фотографий разных лет. С них на меня смотрел мой однокамерник. — Это Владимир Новицкий, единственный из тех призеров, кого не удалось разыскать. Родом из того же Мочкапского района, что и Кумарин. Появился на свет в пятьдесят девятом. В том же году родители (кстати, мать у него — из Западной Белоруссии), переехали в Тамбов. Способный был малый. Школу закончил с золотой медалью, но в институт по каким-то причинам поступать не стал — отправился на службу в наши доблестные вооруженные силы. Кстати, служил в Москве, в спортроте. Считался перспективным боксером. Мастер спорта международного класса, это тебе не хрен собачий… Демобилизовавшись, остался в столице. И поступил… Как думаешь — куда?

— Не знаю, — я недоуменно пожал плечами.

— Вовек не догадаешься! Московский экономико-статистический институт связи, на факультет обработки экономической информации!

— Йо-пэ-рэ-сэ-тэ, — не удержался я. — Ни фига себе кузница кадров! Немногие наши аналитики удосуживались чести получить такое образование!