Все были безукоризненно одеты – такие наряды не смогли бы выдержать путешествия, которое только что пережил Итан.

Люди курили.

Беседовали на фоне музыки.

Улыбались.

Смеялись.

Запах выпивки висел в воздухе, как запах духов.

И вот перед ним стоит Кейт.

Она покрасила волосы, так что они снова стали кофейно-коричневыми, на ней было черное платье без рукавов.

Улыбка и туман выпивки блестели в ее глазах, как слезы.

– Подумать только – из всех притонов множества городов целого мира мы встретились именно здесь! – сказала она и провела рукой по левому рукаву его фуфайки. – Похоже, у тебя было нелегкое восхождение. Давай переоденем тебя во что-нибудь сухое.

Кейт повела его сквозь толпу в дальнюю часть комнаты. Они прошли в альков, где на деревянных вешалках висела одежда, которую здесь носили.

– Рост сорок два, так? – спросила Кейт.

– Да.

Она показала на черный костюм, висящий в конце длинного ряда сухой, чистой строгой одежды.

– Похоже на твои старые шмотки, да? Обувь и носки вон там. Оденься и выходи.

– Кейт…

– Поговорим там.

Она ушла.

Итан снял фуфайку с капюшоном, майку, влажные джинсы. У стены стояла скамья, он уселся на нее, стащил сапоги и осмотрел разрез.

Несколько стежков разошлось, но он принес с собой запасную марлю и лейкопластырь.

Забинтовав ногу достаточно туго, чтобы прекратилось кровотечение, Итан пустил в ход майку, чтобы вытереть потек подсохшей крови, который тянулся по всей ноге.

* * *

Вернувшись туда, где была вечеринка, Бёрк не смог отрицать, что чувствует себя так, будто заново родился. В раздевалке имелось зеркало, и он зачесал влажные волосы на сторону, как делал в бытность свою федеральным агентом.

Кто-то соорудил бар вдоль одной из стен пещеры. Итан пробрался к нему сквозь толпу и взгромоздился на табурет.

К нему приблизился бармен: белая рубашка, черный галстук, черный жилет. Освежающе традиционный.

Бармен бросил салфетку для коктейля на темное, истертое дерево бара.

Итан узнал этого человека: он видел его в городе. Они никогда не разговаривали, но тот работал кассиром в бакалейной лавке несколько дней в неделю.

– Что будете? – спросил бармен, ничем не выказывая, что знает, кто такой Итан или что его это заботит.

– А что у вас есть? – спросил Бёрк, взглянув на бутылки, выстроившиеся у стены перед зеркалом.

Он видел бурбон, скотч и водку. Узнал брендовые названия, но все бутылки были почти пусты.

Зато, похоже, хватало бутылок с прозрачной жидкостью без этикеток.

Зеркало обрамляла дюжина фотографий, сделанных «Поляроидом». Одна ближе к центру привлекла внимание Итана. На фотографии были крупным планом сняты Кейт и Алисса. Обе одетые как подростки – в фуражках разносчиков газет, с коротко постриженными волосами, с кричащим макияжем и жемчужной бижутерией. Они прижимались щеками друг к другу. Похоже, в тот момент обе были пьяны и безнадежно счастливы.

– Сэр? – спросил бармен.

– «Джонни Уокер Блю»[36]. Неразбавленный.

– Эти бутылки вообще-то больше для атмосферы и для особых случаев.

– Хорошо. Тогда что вы посоветуете?

– Я смешиваю дьявольский мартини.

– Конечно, пожалуйста.

Итан наблюдал, как бармен наливает из разных бутылок без этикеток в большой бокал для мартини. Бокал он поставил на салфетку перед Итаном и украсил ломтиком зеленого яблока.

– Ваше здоровье, – сказал этот человек. – Первая – за мой счет.

Итан поднес бокал к губам – и тут услышал голос Кейт:

– А теперь попытайся отнестись непредвзято.

Она забралась на табурет рядом с ним. Итан слегка отхлебнул.

– Ух ты! – сказал он. – Что ж, по крайней мере, с бокалом не облажались. До сего момента я никогда еще не хотел, чтобы что-то лишилось вкуса.

Запаха не было; главным ощущением на языке было жжение, а вслед за тем – сильное цитрусовое пощипывание. Послевкусие было милосердно коротким, как букет ощущений недавнего падения с утеса.

Итан осторожно поставил бокал обратно на салфетку.

– Не хочешь же ты сказать, что пристрастилась к этому самогону.

Кейт засмеялась.

– Ты хорошо выглядишь, агент Бёрк. Должна сказать, элегантный черный костюм и галстук идут тебе в тысячу раз больше лесного наряда шерифа.

В зеркале отражались люди, танцующие под медленный джаз. Итан заметил Имминга и его головорезов в смокингах, потягивающих что-то из стеклянных банок и наблюдающих за оркестром.

Итан потянулся было к ножке своего бокала, но передумал.

– Милая берлога, – сказал он. – Как вы все это сюда заволокли?

– Мы приносили сюда вещи годами. Рада, что ты смог сюда добраться.

– Что ж, еле-еле добрался… И все еще не понимаю, куда же именно я добрался. Это что, костюмированная вечеринка?

– Вроде того.

– Ну, и кем притворяются эти люди?

– В том-то и дело. Здесь никто не притворяется, Итан. Сюда можно прийти и быть тем, кто ты есть на самом деле.

Кейт повернулась на табурете, осмотрела толпу.

– Здесь мы говорим о своем прошлом. О том, как жили раньше. О том, кем были. Где жили. Здесь мы помним людей, которых любили, с которыми мы разлучены. Говорим о Заплутавших Соснах. Говорим обо всем, о чем захотим, и не боимся в этой пещере ничего. Здесь запрещено бояться.

– А вы говорите о том, чтобы уйти?

– Нет.

– Значит, ты никогда не была у ограды?

Кейт отхлебнула кошмарное пойло, которое выдавалось тут за мартини.

– Один раз.

– Но ты не перебиралась на другую сторону.

– Нет, я просто хотела на нее посмотреть. С тех пор, как мы начали приходить в эту пещеру, трое из нас перебрались на другую сторону.

– Каким образом?

Она поколебалась.

– Есть тайный тоннель.

– Дай-ка я догадаюсь…

– Что?

– Ни один из них не вернулся.

– Верно.

Она слезла с табурета.

– Потанцуй со мной.

Итан взял ее за руку, и они пошли по неровному камню в толпе танцующих. Он положил ладонь ей на спину, но держался на почтительной дистанции.