Участвовавшие в актах террора крестьяне, которых было намного больше, чем жертв, в официальных документах всегда обозначались как «кулацкие бандиты», независимо от того, являлись ли они таковыми на самом деле. Прилагательное «кулацкий» оказалось гораздо удобнее существительного «кулак», так как его можно было распространить на всех, чье поведение (временами или же постоянно) отклонялось от установленной нормы: на кулаков, подкулачников, торговцев, лавочников и всех «бывших людей». Кулак (практически всегда мужчина) преследовал свою добропорядочную жертву, вооружившись обрезом, высматривал ее из-за угла. Мишенью ему служили советские учреждения и семьи активистов. Если верить политическим карикатурам, он носил рубашку в горошек, высокие кожаные сапоги, был довольно тучен, частенько усат{533}. По своей природе он был «темный» (несознательный). Он сам или его предки (так как в 1920–1930-х гг. считалось, что классовая принадлежность передается по наследству) в прошлом эксплуатировали труд бедняков. По сути, «кулацкий бандит» являлся олицетворением всего того зла, от которого коммунисты стремились освободить общество, чтобы оно смогло двигаться к светлому будущему.

Совершенно другой вопрос, если отойти от логики «научного» классового анализа, — кем были эти «бандиты» на самом деле. Хотя кулак так или иначе оставался главным преступником, он определенно оказывал «пагубное» влияние и на другие группы крестьян, даже по данным советских источников. Согласно официальной статистике, в Сибири кулаки составляли львиную долю «бандитов»: во второй половине 1920-х гг. — от 60 до 70% в зависимости от года, тогда как середняки — примерно одну треть, а бедняки менее одной десятой{534}.[60] По данным судебных органов, осенью 1929 г. в Западной области примерно половину бандитов составляли середняки, служащие и зажиточные крестьяне, создававшие политически неправильное (с точки зрения советской власти) впечатление социального волюнтаризма, идущее вразрез с официальной идеологией{535}. Схожая картина предстает в статистике ОГПУ за 1930 г., где рассматривается классовый состав бандитов: согласно этим данным, кулаки были ответственны за большинство, но не за все преступления — только за 54%. Второе место занимали середняки (20%), оставшуюся же четверть составляли бедняки, расплывчатая категория «бывшие люди и антисоветские элементы», «уголовные элементы» и прочие{536}. Из статистики видно, что классовый состав «бандитов» весьма разнороден: так, в некоторых областях, например на Украине, Северном Кавказе, в Московской области, в Западной области, в Белоруссии, бедняки и середняки составляли до половины (а иногда и больше) общего числа «кулацких бандитов» (см. табл. 4.8).

Таблица 4.8.

Участники актов террора по регионам за 1930 г.{537}

Регион Кулаки Середняки Бедняки Б. люди и а/с элемент Уголовн. элемент Прочие Украина 1833 636 251 42 190 557 Северный Кавказ 224 112 20 18 29 86 Центр.-Черн. область 733 156 43 26 56 63 Средняя Волга 361 92 27 7 9 51 Нижняя Волга 241 53 27 9 7 73 Сибирь 215 67 22 2 8 37 Западная Сибирь 73 50 9 10 11 32 Восточная Сибирь 46 15 3 1 4 Урал 460 160 72 20 32 68 Московская область 142 100 15 4 10 135 Ленинградская область 446 159 48 14 26 104 Западная область 387 226 45 41 23 24 Ивановская область 110 35 16 27 13 33 Белоруссия 299 291 45 15 27 13 Нижегородский край 316 102 20 16 12 6 Дальний Восток 198 88 14 1 13 Север 43 39 7 3 6 16 Башкирия 239 45 30 14 10 17 Татария 182 134 34 18 21 23 Казахстан 273 36 23 12 43 48 Крым 47 21 7 1 Средняя Азия 184 48 21 43 70 87 Кавказ 186 34 14 12 138 5 Северный Кавказ 132 35 4 6 20 5 Итого 7370 2 734 817 360 762 1501

К статистике по социальному составу необходимо относиться с осторожностью, учитывая ее источники, а также крайне политизированное понятие «класса». Скорее всего, данные ОГПУ тем более были скорректированы в угоду тем, кому они ложились на стол. Кроме того, в статистике за 1930 г. рассмотрена лишь половина произошедших инцидентов, тогда как об остальных ничего не сказано{538}. Тем не менее примечателен относительно высокий процент «бандитов» некулацкого происхождения. Подобная кажущаяся социальная аномалия часто объяснялась тесными связями между «бандитами» и кулаками, то есть в основу классовой принадлежности ложился факт родства{539}. Иногда говорилось, что кулаки остаются организаторами и инициаторами актов террора, перетягивая на свою сторону и без того колебавшихся середняков и одурачивая бедняков. Так или иначе, в официальных источниках число участников террора некулацкого происхождения занижалось, поскольку государственная идеология пыталась объяснить все проявления протеста социально-экономическими мотивами.