Грейс не могла поверить, что это основа экономической системы, обеспечивающей существование доминиона. Впрочем, довольно скоро она увидела, что доминион не настолько велик, чтобы беспокоиться о его благополучии.

Они выехали из Фоксфэра на рассвете, попрощавшись с лордом Гаддимером и его женой — миниатюрной парой с добрыми, изборожденными морщинами лицами и тремя могучими красавцами сыновьями. Старший, которому исполнилось девятнадцать, помогал отцу управлять имением, а остальные двое через пару лет должны будут отправиться в Кейлавер или замок какого-нибудь барона, чтобы поступить к ним на службу и — если повезет — стать рыцарями.

На второй день поселения стали встречаться все реже, да и казались они совсем крошечными и жалкими. Вечером путники остановились в первой деревне, попавшейся им за несколько последних часов, и снова попросили приютить их на ночь местного землевладельца, молодого, неженатого человека по имени Анрет, который держался гостеприимно, но гораздо более сдержанно, чем Гаддимер. Древняя служанка Анрета принесла в сырую комнату, где остановились дамы, дополнительные одеяла и принялась расспрашивать про новости из Кейлавера.

— Вы знаете Элтринду из Орселя? — надтреснутым голосом спросила старушка у Грейс. — Она моя кузина. Элтринда ушла в Кейлавер, чтобы служить на королевской кухне.

Эйрин и Лирит покачали головами. Грейс задумалась, а затем вспомнила, что слышала это имя. Она вздохнула и взяла старушку за руку. Ну почему же ей гораздо легче сообщать людям плохие новости, чем хорошие?

— Я знала Элтринду, — сказала она. — Хотя, боюсь, не слишком хорошо. Несколько месяцев назад ее внучка попросила меня ее посмотреть. Понимаете… я целительница. Я сделала все, что могла. Но Элтринда была очень слаба, она умерла.

Старушка задумалась над словами Грейс, а потом кивнула.

— Она была такая же красивая? Когда Элтринда ушла от нас в замок короля, она была такой красавицей.

Грейс вспомнила измученную тяжелой жизнью, беззубую женщину со скрюченными пальцами и больными руками, которая задыхалась на грязной, кишащей вшами постели в покосившемся домике на окраине городка.

— Да, она была очень красива. А когда вы видели ее в последний раз?

В водянистых глазах служанки появилось удивление.

— Ну, когда она ушла из Орселя, ясное дело. Я очень хорошо помню тот день. Нам обеим тогда исполнилось по шестнадцать.

После того как женщина ушла, Грейс еще долго продолжала смотреть на сложенное одеяло. Из разговора со старушкой она узнала, что та ни разу не бывала в Кейлавере, хотя до него всего два дня верхом и четыре — пешком. Впрочем, ей бы и самой следовало догадаться, какие здесь царят нравы.

Вспомни уроки всемирной истории, Грейс. На Земле в средние века люди редко решались отойти на десять миль от того места, где они родились.

Почему на Зее должно быть иначе? Только люди благородного происхождения могут позволить себе путешествия на большие расстояния. Трудно смириться с таким положением вещей человеку, привыкшему к автомобилям и самолетам, которые, в случае необходимости, доставят тебя в любую часть света. На Земле мили перестали быть препятствием для тех, кто решил отправиться в путь. Здесь же, на Зее, лиги казались бесконечными.

Они снова выехали на рассвете, и после того, как Орсель скрылся из виду, целый день не видели ни одной деревни, а попадавшиеся им фермы казались давно брошенными.

Грейс надеялась, что ей удастся поговорить с Лирит об Эйрин и о том, что с ними произошло, когда они покинули Кейлавер, но на третий день поняла, что это будет непросто. Эйрин постоянно держалась рядом с ними, а когда они останавливались на ночь, возможности уединиться, чтобы Эйрин не услышала их разговор, так и не представилось. Значит, вопросы подождут.

К третьему дню пути Грейс решила, что ей смертельно надоело трястись в седле. Платье оказалось жарким и неудобным, она постоянно в нем путалась, а кроме того, оно обладало поразительной способностью впитывать пыль, и Грейс постоянно приходилось с ней сражаться. Она уже забыла, когда у нее не болели все до единой мышцы, а челюсти ныли так, словно последние три дня она жевала кусок жесткой резины.

В отличие от нее, Эйрин, казалось, все устраивало. Она получала настоящее удовольствие от всего, что с ними происходило. Юная баронесса постоянно улыбалась, а когда они останавливались, чтобы передохнуть, и Грейс с протяжным стоном плюхалась на ближайший камень и старалась не шевелиться, Эйрин весело бегала вокруг, собирая цветы, травы и даже просто красивые листья. Ночью она раскладывала их на большом платке и спрашивала у Лирит про их названия и целебные качества. Теперь она часто смеялась, и ее голосок звенел, точно серебряный колокольчик.

Довольно скоро стало ясно, что Эйрин покорила сердце сэра Меридара, который и не пытался скрывать своих чувств. Он не сводил с нее восторженных глаз, а баронесса постоянно давала ему самые разные поручения; когда же тот с радостью их исполнял, Эйрин дарила его улыбками. Грейс считала, что Эйрин ведет себя по отношению к несчастному рыцарю по меньшей мере жестоко. Ведь даже если на время забыть о его простом, испещренном оспинами лице, он занимал положение несравнимо более низкое, чем положение Эйрин.

Впрочем, Грейс решила, что беспокоиться за юную баронессу не стоит. Она прекрасно себя чувствовала — а остальное не важно. Не имеет значения, какое лекарство подействовало на пациента — главное, что ему стало лучше. Кроме того, у Грейс хватало и своих забот, которые теперь не оставляли ее ни на минуту. Сумеют ли они с Даржем убедить Меридара и Каллета свернуть к Серой Башне? Поспеют ли туда до полнолуния? И что она станет делать, чтобы помочь Тревису?

Солнце медленно клонилось к горизонту на третий день пути, когда Грейс заметила невдалеке тонкую струйку дыма, которая поднималась в небо.

— За этой долиной должна быть деревня, — крикнул Каллет. Дарж натянул поводья и чуть приотстал.

— Наверное, Тарафель, — сказал эмбарец. — Я рассчитывал, что мы попадем туда к вечеру. На много лиг вокруг больше нет ни одного поселения.

Грейс вздохнула с облегчением. Она знала, что Дарж редко ошибается.

— А я не вижу никакого дыма, — прикрыв глаза рукой, сказала Эйрин. — Где?

Меридар подъехал поближе и, наклонившись к ней, показал рукой.

— Вон там, миледи.

Баронесса кивнула и наградила рыцаря очередной ослепительной улыбкой.

Грейс сжала зубы, чтобы ничего не сказать. Она знала, что Лирит внимательно наблюдает за ней.

— Вперед, — сказала она.

Всадники начали подниматься по пологому склону холма, заросшего густым кустарником, и через некоторое время выбрались на его вершину. К этому моменту огромный солнечный диск уже висел у них за спиной, проливая на землю жутковатый красный свет. Путники с трудом миновали последнюю зеленую стену и резко остановились.

Сначала Грейс решила, что закатные тени сыграли с ней злую шутку. Все вокруг было черным-черно. Но в следующее мгновение она поняла — дым, который они увидели издалека, рвался на свободу вовсе не из печных труб. А кроме того, его было слишком много.