– Ах ты! – вдруг раздался яростный крик Закуся. Оказывается, необыкновенная птица нашла в кустах его заначку от обеда, сочную куриную грудку, украденную вместе с кастрюлькой. Карлик был прожорлив и запаслив.

– Но-но, не трогай её! – Гистрион встал навстречу схватившемуся было за камень клоуну.

– Вот так вот! – весело крикнула Суок. – Нужны ей попкины зёрнышки. Очарона, а я тебе сейчас пирожное принесу! – Не один Закусь был припаслив.

…Номер с Очароной был сплошной импровизацией. Светлина просто просила её сделать то, или это, и она на глазах изумлённой публики всё выполняла. Сначала молча.

– Очарона, сядь на голову человеку в красной шапке. – Исполнено. Шквал аплодисментов.

– Очарона, дай этот кусочек хлеба самому голодному малышу. – И самый оборванный мальчишка получал хлеб. Потом и сами зрители давали птице задания.

А заканчивалось выступление всегда так:

– Очарона, не надоело тебе быть вороной? Не хочешь ли побыть какой-нибудь другой птичкой, например чайкой? – спрашивала Светлина и надевала на ворону белые костюмчик и шапочку. – Смотри, Очарона, какое море из людских голов волнуется вокруг. Чайка Очарона, ну-ка полетай, налови себе рыбки на пропитание.

Белая Очарона летала над морем голов и утаскивала из рук открывших рот ротозеев и ротозеек то петушка на палочке, то платочек, то монетку. И кричала, и стонала, и рыдала протяжно, как настоящая чайка. Фурор! Обезьяна с попкой, не имевшие такого успеха, злились и завидовали.

Революционный балаган имени Августа стал делать настоящие сборы, оседающие, в основном, в кармане карлика. Поскольку, как клоун, он совсем не пользовался успехом и перестал выходить на арену, то и упросил Ревтута назначить себя кассиром и казначеем. Естественно, Закусь себя не обижал. Но злоба его всё росла и росла.

Кстати сказать, кличка эта прилепилась к нему ещё в юности. Дебютируя, он попросил объявлять себя так: сын знаменитого Августа – ЗаАвгуст. Ему казалось это оригинальным. Но дебют не имел успеха, как и всё последующие. Сын не унаследовал таланта отца. Не было ни одного смешка! И какой-то поклонник того, настоящего Августа, спросил громко:

– Как? Как клоуна кличут? За… Закусь, что ли? – и все грохнули, поскольку знали, что ЗаАвгуст был завсегдатаем всех ярмарок в Деваке и большой любитель выпить и закусить за чужой счёт. И рожу можно было не раскрашивать, она и так всегда была красной. Так и пошло. Конечно, официально его объявляли Август Второй, сын Августа Первого, но за глаза все звали Закусь.

…Скитаясь по городам и замкам равнинного Середневековья, артисты подкатили однажды вечером к зелёным крышам весьма знакомого Гистриону поместья. В это время он сидел рука об руку со Светлиной. Влюблённые голубки тихо ворковали. И вдруг сердце Гистриона защемило: прямо перед ним стояли, облитые красным закатом, три ржавые и кривые, до боли знакомые ёлки. Он уставился взглядом в эти ёлки, будто что-то припоминая, и вдруг стыд горячим потоком залил ему лицо.

– Кэт, – прошептал он.

– Я Светлина, – сказала Светлина.

– Это её родовое поместье. А я… я мерзавец! – он спрыгнул с повозки и побрёл в степь, и вдруг круто развернулся и побежал к зелёным воротам. У стражи он узнал, что о принцессе нет никаких известий, что король не умер, но постоянно болеет, и вряд ли королева разрешит давать представление.

– А, ну да, Ржавая Селёдка, – подумал вслух Гистрион. Кто-то из стражи заулыбался, а один даже хихикнул.

Артисты разожгли костёр и поужинали тем, что им распорядился выдать Могила, (помните такого?), который вышел лично поинтересоваться, что у него за гости. Он узнал Гистриона и недоумевал, как это принц работает циркачом в балагане! Хотя артисты и так откуда-то знали, что он голубых кровей, но тут уж вообще всё подтвердилось, а наивный Алекс думал, что это тайна.

Очарона куда-то пропала. Она никогда не рыскала по помойкам и всегда находилась рядом с Гистрионом и Светлиной, а тут, на ужине, её почему-то не было. С тревогой в сердце устроился под ёлкой на ночлег Гистрион. Со Светлиной за ужином он почти не общался. Теперь она подошла и присела рядом, но за руку, как обычно, не взяла. «Завтра мой день рождения, – сказала она ласково, – я приглашаю Вас, принц». Гистрион что-то невежливо буркнул и изо всех сил зажмурил глаза. Он думал о Кэт, о том, жива ли она, о своей любви к ней, и о том, как он едва не предал эту любовь!

А ночью в замке разразился скандал. Какая-то ворона проникла в покои больного короля. Говорят, что доктор, не подозревая этого, пронёс её в кармане халата. Как такое возможно?! А когда её обнаружили, она стала метаться над королевской постелью, громко стонала, как чайка, явно пытаясь тяжко болящего пробудить.

Потом её уже ловили в спальне королевы, где, согнав Селёдку с перины, порвала и перину и подушки, и устроила настоящую зиму из пуха и перьев.

А в бывшие покои принцессы Кэт, где сладко почивала её сводная сестра – новая наследница престола – влетела бесшумно, так что ребёнок даже не шелохнулся, и унесла – о, ужас! – какие-то драгоценности.

– Ворона кричала, как чайка? – всполошился карлик. – Это проклятая Очарона! Так она воровка! Надо сматывать, пока не выслали погоню!

…Погони не было, видно, Очарона не взяла ничего ценного. Но зачем она всё это проделала? «Пичушка-девчушка», – вдруг прожгло сердце Гистриона. – А вдруг э т а пичужка именно т а девчушка?!» А Очарона всё не появлялась. Может, её убили?!

…День рождения Светлины отмечали среди высоких и тонких берёз на весёлой полянке – она вся была усыпана белыми и синими цветочками с как бы нарисованными глазками и смеющимися ротиками. Берёзовую рощу выбрала Светлина. «Как у нас в Руссии», – сказала она. За рощей через небольшое поле виднелась река. Печальный Гистрион сбегал в поле и принёс имениннице ромашек и васильков, и сказал что-то хорошее, а затем отошёл куда-то в сторону, чтобы не расплескать своей печали. А голубоглазка немного всплакнула, может, потому, что эти полевые сорняки напомнили ей детство.

Очароны всё не было. И вдруг – она появилась! Вся какая-то помятая и потрёпанная, и с выщипанными перьями, она тяжело опустилась перед Гистрионом и выставила вперёд клюв. В клюве было кольцо.

– Ах ты, дрянь! – подскочил к ней Закусь. – И впрямь украла драгоценность!

Но Гистрион так на него глянул, что тот мигом ретировался.

Гистрион взял кольцо. Оно было серебряное с небольшим изумрудом, и надписью. Надпись была краткой: «Кэт». Гистрион прижал кольцо к губам, пристально посмотрел на Очарону, и вдруг заметил, что глаза у неё не просто карие, а один чуть потемнее, другой чуть посветлее, «кажется такие же были… или мне изменяет память?!»

«Пичужка, – девчушка». В волнении он отошёл в сторонку, как бы приглашая Очарону за собой. Он стоял у берёзы, она сидела на суку, глядя на него своим карим глазом, светлым.

– Ты – Кэт? – тихо спросил он. – Ты заколдованная Чалтыком Кэт! – уже утвердительно сказал он. – Но как, как мне тебя расколдовать?!