Еще шесть пролетов — почти вершина Короны.

Впереди, куда ближе, чем прежде, опять затянули: «Еды, е-ды, еды!», каменные стены хоть и приглушали звук, но словно завибрировали от него. От лестничного колодца отходило подобие глухого балкона, стены которого были пробуравлены множеством смотровых глазков, из которых падали острые лучи красноватого света. Внизу находилась главная зала Калдана.

Она была двухъярусной, крышу поддерживали каменные колонны, узор на которых изображал кору деревьев. У стены гудели камины, так что воздух дрожал от жара, а холодные стены пробивал пот. Напротив высокое полукруглое окно открывалось во мрак шахты. А в самой комнате за столами сидела сотня мужчин-высокорожденных, распевающих и стучащих кружками.

— Еды, еды, е-ды!

Пустые тарелки подпрыгивали. Как и головы тех, кто уже лишился чувств.

Между длинных скамей бегали фигуры в юбках и масках, разнося кувшины с вином и пытаясь наполнить неугомонные чаши, — нет, не женщины, а юные мальчики-хайборны, Джейм поняла это, когда один из них внезапно запнулся и, задергавшись, рухнул под стол. Сидящие по обе стороны пьяные нагнулись, чтобы посмотреть. Посыпались соленые остроты и непристойные шутки, шестой признанный сын Калдана одобрительно ревел. А внизу, наверное, их служители сейчас подбадривают себя, размешивая сырую, сдобренную свежей куриной кровью похлебку.

«Многовато претендентов на один горшок несъедобного супа, — подумала Джейм. — Может, это научит Калдана не выводить из строя всех слуг-кендаров».

А может, и нет: милорд не из тех, кто признает ошибки, а тем более учится на них.

Сам хозяин развалился в позолоченном кресле на помосте в дальнем конце зала, небрежно держа кубок с вином. Переливающийся всеми цветами радуги голубой балахон задрапировывал тучное тело. В отличие от разрумянившихся, растрепанных и взмокших союзников, он выглядел гладким и щеголеватым. Напыщенным. Снова и снова он кидал взгляд за окно, на что-то, что Джейм не могла увидеть. Девушка узнала и эту приторную глупую ухмылку. Такая же расплывалась на его жирном лице тогда, когда он держал ее в плену в своем шатре у Водопадов, и такая же сквозила в голосе Калистины после того, как миледи ударила ее по щеке.

Киндри глядел в другую дырочку. Когда он повернулся к Джейм, зайчик света перепрыгнул с тусклых глаз на бледную щеку, потом — на белые волосы, и она могла бы поспорить, что шанир тоже видел эту же улыбку той ночью в Тентире.

— Мы опоздали? — хрипло спросил молодой человек, и девушка знала, о чем он.

Но тут боль Серода прорвалась к ней, слегка сдержанная наполовину возведенными в сознании барьерами. Но хуже всего была удушающая хватка на его (ее) горле, сквозь которую едва пробивалось свистящее дыхание.

— Он не мертв, — сказала Джейм, глотая воздух, сознавая, что она не ответила, да и не может ответить на вопрос лекаря.

Они снова поднялись — теперь уже на девятый ярус. На вершине лестницы Лура осторожно отодвинула панель и выскользнула наружу. Мгновение — и она широко распахнула створки, приглашая всех в личные покои лорда Каинрона.

Джейм задержалась на пороге. Ей на секунду показалось, что она перенеслась в свою комнату в Готрегоре и смотрела на осколки своего отражения в разбитом зеркале. Но эти зеркала были целы, а лицо, прикрытое маской, отступало. Из-за спины послышалось приглушенное восклицание — ее обутая нога наступила на босые пальцы Киндри.

«Все это нелепо», — подумала она и вошла.

Нетрудно понять, откуда скопировала убранство своих комнат в Готрегоре Калистина, это нагромождение смутных отражений, где стена сталкивается со стеной, а комната углубляется в комнату. Богатые занавеси и возбуждающие любопытство изваяния разбегались по всем направлениям, на мозаичный пол были небрежно брошены драгоценные меха, в которых утопали ноги. Под высоким зеркальным потолком клубился дымок ладана. А посреди этой смущающей роскоши плавали лица кадетов, смотрящие из каждого угла на самих себя.

— Нам надо держаться вместе, — сказала Джейм и обнаружила, что обращается к отражениям.

А если Лура завела их в ловушку? Владеет ли Калдан тайной магией зеркал? В Тай-Тестигоне был кирпичный дом, в котором первая жена владельца двадцать лет бродила от зеркала к зеркалу, разыскивая среди отражений открытой Двери ее саму…

Потом Джейм взглянула снова, уже внимательнее. С каких это пор она такая высокая и, э-э, грудастая? Все зеркала были чуть-чуть кривы. Калдан и вправду увлекается колдовством, но только для того, чтобы придать стройность своей дородной фигуре. Среди этих льстивых стекол и тех героических статуй в приемных залах, возможно, он твердо и несомненно убедил себя, что эта иллюзия — истина.

— Я здесь.

— Ты где? — перешептывались зазеркальные лица, беспрестанно крутясь, не зная, куда обернуться, эхо отвечало эху.

— Офицер? Десятник?

Темный силуэт Шип и бледный — шанира безмолвно прошли среди серебрящихся плоскостей, задержались на миг и исчезли.

— Серя? — позвал вдалеке тоненький голос Луры. — Серя!

Пол дрожал от шума внизу, камень и шкуры смягчали тряску. По глади зеркал, втиснутых в рамы, будто пробегала рябь. Тепло, тепло, горячо…

Изваяния, как уродливые сморщенные мумии мужчин и женщин; настоящие шкуры вольверов и поддельные — аррин-кенов; чучело двухголовой обезьяны; огромный зеленый попугай, вцепившийся в перекладину-насест, живой; пузатые бронзовые кадильницы, выпускающие облака кружащих голову благовоний; запах богатых духов Калдана, смешанный с резким потом, от которого переворачивается желудок…

Широкая постель, под стеганым покрывалом — неподвижная фигура, лицо закрыто.

— С-Серод?

Но нет. Что же это такое — тело вскрыто, бархатные кольца кишок вывалились наружу, печень и легкие разбросаны по кровати, как тряпочные игрушки. Кукла, созданная для того, чтобы ее еженощно потрошили… и у нее лицо Джейм.

Джейм опустила покрывало на место.

Тесно прижавшись к ногам, Жур шмыгал носом и ежился. Она тоже почуяла этот запах — слабый сладковатый душок горящей плоти. Барс с несчастным видом поплелся рядом с хозяйкой, а она шла за его носом.

Девушке показалось, что впереди виднеется лицо Серода, странно окостеневшее и искаженное. Еще одно чертово видение, но на этот раз это оказался мертвый флаг, за отражениями которого она последовала, попав в маленькую комнату, освещенную, как гробница, бесчисленными свечами. Железный Шип стояла тут же, глядя на гобелен, не обращая внимания на перевернутые горшки с курящимся ладаном у ее ног, а горячие угли уже опалили кожу выделанных пятнистых шкур, покрывающих пол.

— Генжер, — сказала она, не оборачиваясь.

Джейм разглядывала это резкое лицо, сотканное, конечно же, кендарами, усмешку на нем, которую поднимающийся дым превратил почти в оскал. Значит, вот он, любимый сын Калдана, приведший Южное Войско в кровавую бойню Уракарна, когда молодого Торисена захватили в плен и пытали. Там еще существует какая-то загадка последующей смерти Генжера?