Шаг за шагом она рассказывала, что произошло. Лейф слушал ее с нарастающим ощущением тяжести на плечах, слышал нежный девчоночий голос, видел ее руки, сложенные на коленях, и солнце, освещавшее ее светлые волосы. Невероятно трудно было поверить, что такое ангельское существо могло сотворить такое чудовищное зло, однако он не усомнился, что так оно и было. Теперь ему нужно было поставить на место последние кусочки пазла. Вернее, последний недостающий кусочек.

– Извините, что вам пришлось ждать, – проговорил он, закрывая за собой дверь.

Карл-Густав коротко кивнул и положил тяжелую руку на плечо дочери.

– Мы уже начали уставать от всего этого, – проговорила Харриет и покачала головой.

Лейф откашлялся.

– Я только что беседовал с Марией, – сказал он.

Хелена медленно подняла голову. Взгляд ее был туманен, словно она находилась где-то в другом месте.

– Мария созналась, что это сделали вы.

На мгновение ему показалось, что в глазах Хелены промелькнуло удивление. Но оно так же быстро исчезло, и задним числом он даже не был уверен, что правильно разглядел.

Несколько секунд она сидела молча, потом кивнула.

– Да, это мы.

– Хелена!..

Харриет протянула к ней руку, а Карл-Густав сидел как парализованный. Лицо его застыло, словно маска.

– Наверное, нам следует пригласить адвоката? – проговорил он.

Лейф заколебался. Ему хотелось все выяснить прямо сейчас. Но он не мог отказать им.

– Это ваше право, если вы так хотите, – сказал он.

– Нет, я хочу ответить на вопросы, – проговорила Хелена и обернулась к отцу.

Похоже, между ними разыгралась беззвучная битва – и, к большому удивлению Лейфа, Хелена вышла из нее победительницей. Она взглянула на Лейфа.

– Что вы хотели бы узнать?

Пункт за пунктом он пересказал ей рассказ Марии. Иногда девочка молча кивала, и тогда Лейф напоминал ей, что она должна отвечать громко, поскольку включен магнитофон. Хелена демонстрировала то же спокойствие, что и Мария, и он не знал, как к этому относиться. Многих преступников ему приходилось допрашивать за все эти годы – от воришек, стащивших чужой велосипед, и алкашей, избивавших своих жен, до женщины, утопившей в ванне своего новорожденного младенца. Все они показывали широкий спектр чувств: гнев, горе, панику, ярость, отчаяние. Но ни разу ему не приходилось допрашивать злоумышленника, который относился бы к своему деянию настолько равнодушно. Тем более двоих. Лейф подумал, что это, возможно, объясняется тем, что они еще дети и слишком юны, чтобы правильно оценить то, что совершили. Та холодность, с которой девочки рассказывали свою жуткую историю, вряд ли объяснима тем, что они злые гении. Исчадия ада.

– И после этого вы пошли купаться? Мария сказала, что вам надо было смыть с себя кровь.

Хелена кивнула.

– Да, так и было. Мы запачкались кровью и пошли купаться.

– А разве одежда не перепачкалась кровью? Как вам удалось это отмыть?

Она закусила губу.

– Бо́льшую часть мы просто оттерли водой. Потом все быстро высохло на солнце. А мама с папой не разглядывали на мне одежду, когда я пришла домой, так что я переоделась к ужину и бросила все в стиральную машину.

За ее спиной рыдала Харриет, закрыв лицо руками. Хелена даже не смотрела в ее сторону. Карл-Густав по-прежнему сидел словно окаменев. Казалось, он постарел лет на двадцать.

Невероятное спокойствие Хелены сделало ее похожей на Марию. Теперь они уже не казались странной парочкой. Одинаково двигались, одинаково говорили, и взгляд Хелены напоминал взгляд Марии. Пустота. Полный ноль.

На мгновение Лейф похолодел, глядя на ребенка, сидевшего перед ним. В движение пришло нечто непостижимое, что будет отдаваться эхом еще много лет – возможно, до конца их жизни. Он получил ответы, но они вызвали к жизни новые, куда более сложные вопросы. Вопросы, на которые он вряд ли когда-нибудь получит ответы. Глаза Хелены казались бездонными и блестели, когда она посмотрела на него.

– Нас отправят в одно и то же место? Там мы сможем быть вместе?

Лейф не ответил. Он поднялся и вышел в коридор. Почему-то ему внезапно стало трудно дышать.

* * *

Скала, на которой он лежал, была совершенно гладкая, однако Карим постоянно менял положение тела. Солнце светило на удивление жарко, однако по телу то и дело пробегал холодок. Столько новых странных слов предстояло выучить, что просто голова шла кругом. Левентик, румпель, бакштаг, бейдевинд… Вместо «право» и «лево» теперь звучало «штирборт» и «бакборт». Ветер по-морскому «заходит» и «отходит». На часах нет еще и десяти, а он уже дико устал.

– Если застрял в левентике, это означает, что нос судна – the front of the boat – направлен прямо против ветра. The wind.

Билл активно жестикулировал, мешая шведский с английским, при этом его слова тут же переводил на арабский Фарид. К счастью, остальные выглядели такими же растерянными, как чувствовал себя Карим. Билл указывал на яхту, рядом с которой стоял, тянул парус то в одну, то в другую сторону, но Карим мог думать лишь о том, какой маленькой и неустойчивой выглядит яхта на фоне огромного синего моря. Малейшее дуновение ветерка просто перевернет ее, и все они окажутся в воде.

Зачем он ввязался в это дело? Однако Карим прекрасно знал почему. Это редкий шанс вписаться в шведское общество, изучить шведов, понять, как они себя ведут, – и, может быть, избавиться наконец от косых взглядов.

– В левентике паруса только полощут, судно не движется. – Билл проиллюстрировал свою мысль, подергав паруса. – Нужен угол не менее тридцати градусов, thirty degrees, чтобы развить скорость. А скорость нам нужна – мы же собираемся соревноваться!

Он замахал руками.

– We must find the fastest way for the boat. Use the vind[32]. Используйте ветер!

Карим кивнул, сам не понимая почему. Что-то кололо его в затылок, и он обернулся. На скале чуть в стороне, уставившись на них, сидели трое подростков: девушка и трое парней. Что-то в их фигурах вызвало у Карима неуверенность, и он снова повернулся к Биллу.

– Постановку парусов следует сообразовать с направлением ветра. Это делается натяжением шкотов, то есть вы натягиваете или отпускаете фалы – специальные тросы, закрепленные на парусе или на парусах.

Билл потянул за то, что Карим до сегодняшнего дня называл веревкой, и парус натянулся. Тут так много всего надо знать – им никогда не овладеть всей этой наукой за такой короткий срок. Если это вообще когда-нибудь удастся.

– Если судно идет против ветра, не попадая в левентик, то этого можно добиться, лавируя. То есть ложась то на левый, то на правый галс.