Последняя мысль так поразила меня, что я невольно затормозила посреди дороги. В самом деле, а что, если вся эта катавасия не обошлась без участия самой Алевтины Ивановны? Уж ей-то, наверное, известно все о коллекции мужа, и она вполне могла быть наводчицей. Недаром же мадам цветочница с самого начала выступала против моего участия в расследовании. И теперь ее поведение было более чем подозрительным.

Дул холодный ветер, фигура Алевтины Ивановны сиротливо вырисовывалась на фоне свинцово-серого горизонта, и у меня вдруг возникло искушение устроить небольшую провокацию. Это был чисто эмоциональный порыв, не проверенный, так сказать, рассудком, но я подчинилась ему без остатка.

Остановив «Ладу» около бордюра, я перегнулась через сиденье и открыла дверцу. Алевтина Ивановна повернула голову и с любопытством заглянула в машину. И тут же краска бросилась ей в лицо, она невольно отступила на шаг и беспомощно оглянулась по сторонам.

– Алевтина Ивановна! – добродушно воскликнула я. – Вы меня не узнали? А я тоже смотрю – вы это или не вы. Надо же, никак не ожидала вас здесь встретить!

Кормильцева немного пришла в себя, но настроение ее нисколько не улучшилось.

– Вы, кажется, за мной следите, уважаемая? – с негодованием вскинулась она. – Что это значит?

– Бог с вами, – рассмеялась я, – какая слежка! Говорю же, случайно увидела вас на остановке. Вы в город? Так садитесь же…

Алевтина Ивановна опять посмотрела по сторонам, но в пределах видимости не обнаружилось никаких признаков автобуса, а с севера наползала тяжелая туча, грозящая обрушиться проливным дождем. Кормильцева потопталась еще немного и все-таки села в машину. Лицо ее при этом сделалось совершенно замкнутым. Она вызывающе поджала губы.

Я тронула машину с места и принялась болтать что в голову взбредет, пытаясь разговорить свою сердитую попутчицу.

– Надо же, вроде только расстались и вот опять встретились. Вы, наверное, ездили в больницу? И я тоже. Знать бы сразу, так могла бы вас и сюда подбросить. А то ведь в эту клинику ужасно неудобно добираться общественным транспортом, правда?

Алевтина Ивановна нехотя согласилась со мной и опять умолкла, упорно глядя вперед на дорогу холодными колючими глазами.

– Навещали больного? – не отставала я. – Наверное, это ужасно – заболеть психическим заболеванием. Тут никому не позавидуешь. Как сказал поэт, не дай мне бог сойти с ума… Хотя, конечно, здесь лечат не только психически больных. Наверное, многие попадают в эту больницу с неврозами. А у кого сейчас нет невроза? Жизнь-то у нас бешеная. Вы, кстати, в курсе, что приятель Николая Сергеевича заведует отделением неврозов? – спросила я невинным тоном.

Алевтина Ивановна проглотила комок, застрявший у нее в горле, и чужим голосом ответила:

– У Николая Сергеевича много приятелей. Это не значит, что я должна их всех знать.

С ее стороны это была ошибка. Я еще раз убедилась, что в области конспирации Алевтина Ивановна абсолютно наивна. Хотя, как часто случается с наивными, простоватыми людьми, она, видимо, полагала себя женщиной необычайно смекалистой, которую на мякине не проведешь. И ей наверняка не приходило в голову, что ее секреты шиты белыми нитками. Я решила намекнуть ей об этом.

– А я вот познакомилась с этим заведующим. Очень приятный мужчина, – задушевным тоном поведала я. – Только вы не подумайте, это было еще до того, как вы отказались от расследования. Больше я этим делом не занимаюсь. Просто в первый раз Николай Сергеевич назвал мне несколько фамилий – тех, кто мог знать о существовании пропавших марок, и я постаралась сразу с ним увидеться.

Алевтина Ивановна сверкнула исподлобья глазами и, не удержавшись, спросила:

– Зачем вы с ними встречались?

Несмотря на все ее старания, тон выдавал жгучую заинтересованность.

– Понимаете, по всему выходит, что кто-то из названных вашим мужем людей причастен к преступлению, – простодушно поведала я. – Но мне подозрительнее всех показался как раз психиатр. Если бы вы не отказались от расследования…

– Что за чушь! – резко перебила меня Кормильцева. – При чем здесь Еманов?

Она даже не заметила, как проговорилась.

– Вы, кажется, говорили, что не знаете этого человека, – напомнила я.

У Алевтины Ивановны побагровело лицо. Вообще она краснела так часто, что я заподозрила у нее проблемы климактерического свойства.

– Я и не сказала, что знаю его! – сердито выкрикнула она. – Но мне, конечно, известна его фамилия.

– Если вам известна лишь фамилия, откуда такая уверенность, что Еманов ни при чем? – возразила я.

Алевтина Ивановна дернулась, словно ее ударило током, и, задыхаясь, прошептала:

– Немедленно остановите машину, слышите… Я не позволю так с собой разговаривать! Вам уже было объявлено, что в ваших услугах не нуждаются. Но вас будто заклинило… Остановитесь же!

Я подъехала к тротуару. Алевтина Ивановна резко распахнула дверцу и пулей вылетела из машины. Не оглядываясь, она буквально бросилась прочь, сердито топая каблуками. М-да… Если Кормильцева действительно причастна к ограблению собственного мужа, то, надо сказать, преступником она оказалась никудышным – совершенно не умела контролировать эмоции.

Я захлопнула дверцу и внимательно проследила в зеркало заднего вида за передвижением Алевтины Ивановны. Как я и ожидала, поступила она прямолинейно и банально – перешла улицу и стала ждать автобуса, идущего в обратную сторону. Наверняка намеревалась вернуться в больницу и поделиться информацией с Емановым. Мои откровения, без сомнения, поразили ее. Она не предполагала, что Еманов с самого начала понял, что я его подозреваю. Видимо, он не поделился с ней своими наблюдениями, предпочитая решать вопросы в одиночку.

Я представила, каким сюрпризом будет для него повторное появление охваченной паникой Кормильцевой, и удовлетворенно потерла руки. Смятение в рядах противника всегда идет на пользу дела. Как бы ни был умен Еманов, но рядом с этой дурой он будет чувствовать себя неуверенно и неизбежно делать ошибки.

В то, что преступники обнародуют компромат на Кормильцева, я уже не верила. Для Еманова это не слишком выгодно, а если Алевтина Ивановна – его сообщница, то невыгодно вдвойне. Утопив Кормильцева, он потонет сам. Ему гораздо выгоднее просто пугать Николая Сергеевича, подавляя его волю к сопротивлению.

Зато мое сегодняшнее появление в районе психбольницы насторожит его и заставит предпринять дополнительные меры, чтобы как-то нейтрализовать меня. Но этим он только прибавит улик против себя. Во всяком случае, я на это надеялась.

В редакцию я вернулась в хорошем настроении и, собрав сотрудников, доложила о результатах своего вояжа. Мы все несколько раз прослушали магнитофонную запись в надежде обнаружить информацию, ускользнувшую от внимания Александра, но он оказался точен в своем изложении, и нам пришлось удовлетвориться тем малым, что он заметил. Зато все сошлись во мнении, что Алевтина Ивановна в чем-то явно замешана и что за ней стоит последить.