– У вас есть брат? – спросил Уилл.

– Нет, сэр. Я автомат.

– Тогда, полагаю, вы живете в Клэпхэме и каждый день ездите сюда в омнибусе.

– Боже, благослови мою душу, – сказал автомат. – Вы настоящая мисс Ширли Холмс – не так ли, сэр?

– Холмс – любитель, – заметил Уилл.

– Нам крышка, – заметил Барри.

– Щипцы, – шепотом напомнил Уилл.

– Это я во сне болтаю, – пробормотал Барри. – Хр-р-р.

– Большой зал, – провозгласил автомат в ливрее лакея. – Здесь вы найдете Ее Величество. Теперь я должен вас покинуть, сэр. Мой пост у дверей.

– Прекрасно, – сказал Уилл. – Большое спасибо. Увидимся, когда я буду уходить. Или, может, случайно встретимся в Клэпхэмском омнибусе.

– Буду ждать, сэр. Прощайте.

А Уилл остался разглядывать Большой зал. Зал был поистине восхитительным. И очень большим.

Потолок представлял собой великолепный купол, расписанный под Микеланджело. Отличие состояло в том, что здесь было больше херувимчиков и гораздо больше обнаженной публики, которая предавалась тому, что высший свет эвфемистически именует ублажением плоти, а простолюдины – развратом. Замысел принадлежал мистеру Обри Бердслею, но сам мастер не смог принять участие в работах по причине обострения кашля. Роспись выполнил его брат Питер (который позднее прославился, играя в футбол за «Ливерпуль» и заработав для Англии пятьдесят девять кубков).[78]

Стены Большого зала скрывались за завесами из алого ToiledeJouy– весьма впечатляющее зрелище. Мебель отличалась великолепием и, как и положено, напоминала ту, что стояла в знаменитых покоях Луи де Шамплена, так что останавливаться на подробном ее описании нет необходимости. Да и что тут можно добавить? Старый добрый Большой зал Букингемского дворца – этим все сказано.

Но сегодня старый добрый Большой зал был еще и весьма многолюдным Большим залом. И его наполняла самая блистательная публика.

Оскар Уайльд красовался в окружении целой стайки задыхающихся от волнения статисток. Он был в наряде папы римского, а папа римский, в свою очередь, пришел переодетый Оскаром Уайльдом. Легко можно было узнать и графа Отто Блэка, который выбрал усеянное звездами одеяние, остроконечную шляпу и изображал, надо думать, Чародея Мерлина.[80]Граф вел непринужденную беседу с Ее Величеством королевой Викторией, на которой Уилл с удивлением увидел абсолютно прозрачный халат и башмаки на деревянной «платформе».

Конечно, тут присутствовал и Литтл Тич в своих легендарных Больших Сапогах, благодаря которым снискал себе славу. Впрочем, сапоги Уилла несколько разочаровали, ибо были не так велики, как он надеялся. Но невозможно получить все сразу, и Уилл утешил себя тем, что увидал королеву Викторию в столь необычном виде.

Прибыл и Ричард Дэдд – он был одет в бумажный пакет, исчерченный каракулями. Кого тут только не было – во всяком случае, Уилл не мог всех перечислить. Однако среди перечисленных не было того единственного человека, которого он жаждал увидеть.

Какой-то миньон в наряде гориллы направился к Уиллу. Миньон нес бокалы с шампанским на серебряном подносе. Взяв у него один, Уилл осторожно сделал глоток и произнес: «О да».

Шампанское оказалось просто великолепным.

Нет, более чем великолепным. Это было не передать словами.

За время странствий в обществе Хьюго Рюна Уиллу многое довелось повидать. Он обедал с вельможами, правителями и даже папой римским (кстати, во время того обеда не забыл предостеречь папу об угрозе со стороны вампиров, которых по ошибке считают святыми; интересно, принял ли папа это предостережение к сведению). Они посетили множество дворцов. На самом деле, благодаря мистеру Рюну в жизни Уилла произошло много удивительного. И только сейчас становилось ясно, насколько все это было значимо и своевременно.

Рюн научил его, как приспосабливаться к любой обстановке. И много чему еще.

Но что бы ни довелось повидать Уиллу и чему бы его ни научил мистер Рюн, но невозможно было оказаться подготовленным к созерцанию столь великолепного и эксцентричного зрелища. Уилл пожирал глазами фантастические картины, мысли в его голове совершали бесчисленные сальто-мортале. Вероятно, это и нарушило дремоту Кочешка Времени – или Кочешка-святого хранителя, кому как удобнее. И кочешок, выглянув через глаза Уилла, тоже попал под впечатление.

– Здорово, – произнес Барри, – хотя, пожалуй, немного глупо. Это не герцог Веллингтон, который, если я не ошибаюсь, позже прославится благодаря легким летним сандалиям с ремнями Велкро? Почему он одет дедушкиными часами?[81]

Уилл пожал плечами.

– Спи дальше, раз спишь, Барри. Я собираюсь немного покрутиться в этих сферах и разузнать побольше.

– А после этого мы сможем уйти и продолжить поиски Джека– Потрошителя.

– Щипцы, Барри.

– Доброй ночи, шеф.

Уилл усмехнулся. Можно не сомневаться: если он и дальше будет общаться с Барри, слово «щипцы» прочно войдет в его повседневный лексикон.

– Не забудь про закон убывающих возвращений, – заметил кочешок.

– Что? – спросил Уилл. – Ты еще и мысли читаешь?

– Нет. Просто последняя была уж слишком очевидной.

– Доброй ночи, Барри.

– Доброй ночи, шеф.

И Уилл затерялся в толпе.

Для начала он затерялся в толпе представителей французской аристократии. Те явились одетыми как персонажи нового спектакля «Иосиф и его разноцветное платье» премьера которого недавно состоялась в Вест-Энде.[82]Уилл беседовал с ними на беглом французском, который освоил опять-таки благодаря мистеру Рюну, так что очень быстро нашел с ними общий язык. Разговор получился продолжительным и касался в основном расширения границ Британской империи.

Уилл поинтересовался, не на омнибусе ли они прибыли.

На этот раз его догадка не подтвердилась.