— Тсс, — тихо попросила его Виктория. — Будет интересно, дурачок.

— Сейчас по роже получишь, — гневно шепнул ему Вован и намеренно придвинулся поближе к нарушителю таинства, чтобы при случае воплотить свою угрозу в действие.

Серега затих, скорее чтобы не мешать Виктории, нежели из-за страха перед литературным агентом, который был раза в два уже его в плечах.

Ко Си Цин в это время возложил руки на шар, закрыл глаза и наполнил тишину монотонным мычанием. Мычал он довольно долго. Столь нудное времяпрепровождение начало порядком раздражать Сашку. Она вспомнила о планах поехать в парк, вспомнила про Павла, оставшегося в одиночестве. И хотела было уже подняться и выскользнуть на свежий воздух, когда магистр вдруг оборвал мычание и открыл глаза. Взгляд его был пустым и безумным.

— Вижу страшную тайну, — безучастно, но громко изрек он. — Тайна наполняет дом. Тайна бьет зеркала — дурной знак. Тайна готова убить деньги. Но деньги спасет любовь…

— А… а кто убийца? — чуть слышно осведомилась Лидка и поперхнулась собственной смелостью.

— Убийца… — монотонно повторил Ко Си Цин, — тайна готова убить деньги. Картина убьет тайну.

— Картина? — выдохнула Сашка.

— Уж не Дюралево ли полотно? — Серега опасливо покосился на огромное полотно, занимавшее половину противоположной стены.

Внушительных размеров картина любимого Лидкой художника могла запросто пришибить человека насмерть. Одна рама из дуба чего стоила.

— Картина новая, гладкая, не рисованная. Картина из темноты…

— А где обещанные духи? — возмутился Серега.

— Ты его доконаешь, — обреченно вздохнула Виктория.

— По роже дам, — снова пообещал Вован.

— Не всякий его видит, не всякий его слышит, но всякий может его… гм… узреть сквозь рукотворную тьму. Тайна уйдет, останется любовь… — тут Ко Си Цин перевел вполне осмысленный взгляд на Сашку.

Та замерла. Сердце ее прижалось к ребру и малодушно затрепетало.

— Надежда положила картину в тетрадь с письменами. Там тайна. Но не спеши найти ее, она принесет тебе горе. И оставит любовь только в сердце, — проговорив эту белиберду, магистр снова закрыл глаза и замычал.

Сашка вжалась в кресло, боясь пошевелиться. Кто бы знал, что странный субъект с еще более странным именем и уж совсем дурацкой профессией вдруг наполнит ее душу таким безотчетным страхом? Почему она так переполошилась? Она попыталась разобраться в своих чувствах, но не смогла. Лишь покосилась затравленно на Серегу. Тот мстительно ухмылялся. Видимо, припомнил, что она не пригласила его на прогулку в парк, а собиралась провести день с Павлом.

«Картина, рукотворная темнота, тетрадь с письменами… Почему этот идиотский маг не может сказать толком. Выдал с десяток загадок и мычит теперь как ни в чем не бывало».

Павел! Тут у Сашки голова пошла кругом: «Да ведь Павел и есть тайна их дома! Но при чем же тут рукотворная темнота и картина?»

Она посмотрела на отца. Тот сидел в противоположном кресле, выпрямившись. Лицо его было серым, рот полуоткрыт, а в глазах застыл ужас.

«Тайна готова убить деньги. Чьи деньги? Неужели Павел пришел, чтобы разорить отца?»

— Галина, скажи нам правду! — неожиданно взревел Ко Си Цин.

Все замерли, готовые услышать самое невероятное. И тут произошло то, что завершило сеанс спиритизма в самом его зачатке: из-под потолка вдруг налетел ветер. Свечки потухли. А на противоположной стене что-то скрипнуло, потом клацнуло и, наконец, с грохотом обрушилось на пол.

— У-ух-оо! — разом выдохнули все, даже представители закона под лестницей.

— Что это? — взвизгнула Лидка и тут же перешла на нервный бас. — Что это было?

— Кажется картина, убившая не то тайну, не то любовь, — саркастически ответил Серега, который первым оправился от испуга.

Валентина нащупала выключатель и зажгла электрический свет. Творение художника Дюралева действительно переместилось со стены на пол, но, к счастью, никого не травмировало при своем триумфальном падении. А могло бы, поскольку кресло, в котором сидел Аркадий Мамонов, лишь случайно было отодвинуто от стены на полметра.

— Папа! — Сашка вскочила на ноги и кинулась к отцу. — Ты цел?

Вопрос прозвучал по-дурацки, но ей было решительно все равно. Главное, что отец живой и невредимый сидел на своем месте и, похоже, медленно приходил в себя от всего случившегося. Непонятно, что его ошарашило больше: падение полотна или туманные высказывания магистра. Однако вид у Аркадия Петровича был нездоровый. Правую руку он прижимал к груди в том месте, где должно было биться сердце. Видимо, с сердцем были проблемы: отец шептал бескровными губами: валидол и слабо хрипел.

— Папочка! — Сашка повернулась к Лидке: — Быстро тащи валидол!

Все повскакали с мест, кинулись к Мамонову. Лидка взлетела на второй этаж, в спальню, и вскоре там послышались шумы выдвигаемых ящиков.

— Папа! — Виола оттолкнула Сашку и схватила отца за руку. — Тебе плохо?

Он сделал над собой усилие и отрицательно покачал головой.

— Папа! Перестань. Я же вижу, что тебе плохо.

— Несу! Несу валидол! — Лидка скатилась по лестнице и сунула Виоле в руку тубус с большими таблетками.

— Павел, — прохрипел Аркадий Петрович, — позовите его.

В этом переполохе никто не обратил внимания, как Ко Си Цин медленно, сохраняя величавость, поднялся, прошествовал через гостиную и, открыв дверь, вышел на улицу.

— Павел, — повторил отец.

— Сейчас, — Сашка растолкала сгрудившихся вокруг кресла людей и понеслась к двери.

Распахнув ее, она что было мочи побежала к парадной лестнице, надеясь, что Павел все еще стоит там, где его оставили, — у дверей в холл.

* * *

Она завернула за угол, взлетела по лестнице, чуть было не растянулась на ступеньках, так как смотрела вовсе не под ноги, а вверх, где должен был бы стоять Павел. Но его, конечно же, там не было. В тщетной надежде она заглянула в холл, прислушалась, не играют ли на рояле. Хотя с какой стати Павел должен был играть, он до сего момента ни умений, ни желаний подобных не проявлял. Сашка попутно сама себе удивилась.

«Действительно, странно! Мне почему-то кажется, что он на все способен. Даже сесть за рояль и с ходу сыграть что-нибудь из любимого теткиного Шуберта…»

Стоя у двери, она оглянулась, справедливо решив, что с высоты второго этажа ей видна значительная часть парка, просматриваемая аж до самого пруда. Так что если Павел решил прогуляться с этой стороны дома, то она его заметит. Но его она не увидела. Зато увидела фигуру в белом балахоне, совсем не величаво, а как-то суетливо бегущую по дорожке к главной аллее, ведущей к воротам. Господин Ко Си Цин сматывался с неудачного сеанса по-английски: ни с кем так и не попрощавшись. Может быть, падение картины произвело на него еще большее впечатление, чем на остальных, и теперь он, потеряв рассудок, несся, выпучив глаза и не разбирая дороги.