– Неплохо, – одобрила Надин, выключив за­пись. – Как насчет интервью с глазу на глаз?

– Не могу, Надин. Я очень занята. А сегодня должна присутствовать на похоронах своего това­рища.

* * *

Гражданская панихида по Кевину Хэллоуэю со­стоялась в специальном здании, находящемся всего в нескольких кварталах от Главного полицейского управления. Ева всегда отмечала это достоинство, когда приходила отдать дань уважения погибшему копу.

Для проводов Хэллоуэя открыли весь первый этаж, который был уже битком набит – полицей­ские всегда находили время проводить в последний путь своего коллегу. Ева заметила окруженного сви­той мэра Пичтри, пожимающего руки с подобаю­щим случаю скорбным выражением лица. Она не имела ничего против него лично, тем более что он выполнял свои обязанности с минимумом суеты и саморекламы.

Его печаль казалась вполне искренней – как, впрочем, и недовольство, когда он встретился взглядом с Евой и властным жестом подозвал ее к себе.

– Мэр?

– Лейтенант. – Пичтри говорил тихо, что в по­добном месте казалось вполне естественным, однако Ева слышала в его голосе нотки раздражения. – Ваш послужной список весьма внушителен, и начальство не сомневается в ваших способностях. Но в этом деле вы не только полицейский офицер, но и пуб­личное лицо. Ваше заявление Ферст по каналу 75 не было ни просмотрено, ни санкционировано.

– Мое заявление было ответственным и взве­шенным.

– Взвешенным? – повторил мэр. – Речь идет не о взвешенности, а о создаваемом имидже и его восприятии. Во время нынешнего кризиса, лейте­нант, мы должны быть единой командой. – Он по­ложил ей руку на плечо. В этом жесте ощущалось точно рассчитанное дружелюбие. – Я полагаюсь на вас.

– Да, сэр.

Пичтри отошел и вскоре исчез среди тех, кто жаждал хотя бы краткого контакта с властью. Ева оглянулась по сторонам и с облегчением увидела неподалеку майора Уитни. Она предпочитала его компанию блистательному обществу мэра.

Майор привел с собой жену. Если Анна Уитни в чем-то преуспевала, так это являя собой образцо­вую супругу полицейского – в том числе и поли­цейского чиновника на социальных мероприятиях. Стоя рядом с мужем в неброском черном костюме, она держала за руку какую-то женщину и что-то не­громко ей говорила.

– Мать Хэллоуэя, – объяснил Фини, подойдя к Еве. – Я уже говорил с ней. Она хочет познако­миться с тобой.

– Господи!

– Понимаю – мне это тоже далось нелегко. А симпатичная рыженькая девушка по другую сто­рону от шефа – подружка Хэллоуэя, Лили Дуган. Она здорово переживает. Здесь копы практически из всех участков. Это говорит кое о чем.

– А где Макнаб?

– В соседней комнате поместили Хэллоуэя. Там. – Фини тяжело вздохнул. – Я усадил его на стул – он еще не может долго стоять. С ним Рорк.

– Рорк здесь?

– Да. – Он снова вздохнул. – Я больше не мог там оставаться.

– Достаточно того, что ты здесь.

– Ну, не знаю… Ладно, отведу тебя к его матери.

Они начали пробираться сквозь толпу. Воздух был насыщен тяжелым ароматом цветов.

– Лейтенант! – раздался вдруг резкий голос, привыкший повелевать.

Обернувшись, Ева увидела перед собой Дженну Франко. В глазах вице-мэра не было горя, зато при­сутствовало раздражение, которое она не скрывала так умело, как Пичтри.

– Я хочу поговорить с вами наедине.

– У меня есть одно дело. Вам придется подо­ждать.

Ева понимала, что это мелочно, но, догадываясь, о чем предстоит «разговор наедине», сомневалась, что ей и Дженне Франко стоит тратить время на лю­безности.

Прежде чем подойти к Коллин Хэллоуэй, Ева собралась с духом. Женщине было лет пятьдесят, но выглядела она моложе. Горе сделало ее кожу полу­прозрачной, что было особенно заметно на фоне черного платья.

К Еве шагнула Анна Уитни. Между ними не существовало особой симпатии, поэтому Еву удивило, когда Анна крепко пожала ей руку.

– Лейтенант, мать детектива Хэллоуэя хочет по­беседовать с вами. – Она добавила вполголоса: – Знаете, что еще труднее, чем быть замужем за поли­цейским?

– Нет. Я всегда думала, что ничего.

Слабая улыбка тронула губы Анны.

– Быть его матерью. Будьте с ней потактичнее.

– Да, мэм.

Анна подошла к миссис Хэллоуэй и обняла ее за плечи.

– Коллин, это лейтенант Ева Даллас. Лейте­нант, это мать Кевина.

– Я глубоко сожалею о вашей утрате, миссис Хэллоуэй.

Коллин стиснула ей руку. Ее пожатие оказалось более твердым, чем ожидала Ева.

– Спасибо, что пришли, лейтенант. Наверху есть маленькая комната. Не могли бы вы уделить мне не­сколько минут?

– Конечно.

Женщина повела Еву вверх по лестнице. Там то­же толпились копы, но они расступались перед Коллин, почтительно опуская взгляд.

– Мой муж и Лили тоже хотели с вами познако­миться. Но я попросила их позволить мне побеседо­вать с вами наедине. Они меня поняли.

Она открыла дверь и шагнула в маленькую гос­тиную с темно-красными драпировками. Здесь тоже было много цветов.

– Эти места ужасно угнетают, не так ли? Почему бы не впустить побольше света? – Подойдя к окну, Коллин раздвинула портьеры. – Очевидно, люди находят какое-то утешение в тени. А вы?.. – Она покачала головой. – Простите, у меня путаются мысли. Пожалуйста, садитесь.

Ева повиновалась. Коллин тоже опустилась на стул.

– Я видела вас по телевизору. Вы всегда выгля­дите деловитой, даже когда посещаете разные светские мероприятия с вашим мужем. Он очень кра­сив, правда?

– Да, мэм.

– С его стороны было очень любезно прийти сюда, поговорить со мной, с моим мужем, с Лили. Кевин иногда о вас рассказывал. Хотя вы, кажется, с ним не работали, не так ли?

– Непосредственно – нет. Но я часто прибегала к помощи электронного отдела. Хэлл… Кевин был очень ценным сотрудником.

– Он вами восхищался. – Коллин улыбнулась при виде смущения на лице Евы. – Кевин говорил, что вы обычно сотрудничаете с капитаном Фини и молодым детективом, Йеном Макнабом. Думаю, он даже немного завидовал их дружбе с вами.

– Миссис Хэллоуэй…

– Я рассказываю вам это, чтобы вы поняли, по­чему он так себя вел. Кевин был в ужасном состоя­нии, иначе он бы никогда…

– Я не нуждаюсь в объяснениях, миссис Хэл­лоуэй. Кевин был очень болен и не виноват в том, что произошло.

– Рада, что вы так говорите. Я слышала оба за­явления сегодня утром, но не была уверена, выра­жаете ли вы мнение департамента или свое собст­венное.

– Я говорила то, что думаю.