– Нет, – вздохнул Куинт. – Я уже собирался, но Гутьерес опередил меня.

– Ты видел, как Гутьерес взял печать?

– Он не видел меня, но я был практически перед ним. Ты знаешь, насколько Монтини был суеверен насчет своих находок. И, полагаю, Гутьерес тоже был осведомлен об этом. Монтини не приоткрыл бы завесу своей тайны преждевременно, на это были причины. Он хотел дождаться Антикварного совета. И это значило, что он бы не заметил подмену до самого выхода на трибуну.

– Мы думали, что Хавьер Гутьерес работал на лорда Ратборна, – сказал Натаниэль. – Его сиятельство признался Габриэле, что он тоже пытался выкрасть печать у Монтини. – Он задумался на мгновение: – Но почему тогда Гутьерес не привез печать Ратборну сразу после того, как поменял ее?

Куинтон покачал головой:

– Кто знает наверняка, почему такой человек, как Гутьерес, делает то, что делает? Помимо лорда Ратборна, у Гутьереса есть много заказчиков. И возвращаться в Лондон ради одного из них… В любом случае это было мне на руку. Я следил за Гутьересом и ждал хорошей возможности отнять ее. – Куинт взглянул на брата. – Тебе не казалось странным, как часто в прошлом году мы с тобой путешествовали раздельно?

– Нет, я не задумывался над этим, – скривился Натаниэль. – Это выглядело как твой обычный образ жизни.

– В любом случае волею судеб я оказался на Крите. По моим наблюдением, я знал, что Гутьерес – заядлый картежник и очень любит выпить. Он относится к такому типу людей, которые не знают меры и думают, что могут себя контролировать. А на самом деле это обычный самообман. – Куинтон пожал плечами. – Было очень легко споить его, завлечь в игру в карты и выиграть печать. – Он удовлетворенно засмеялся: – Думаю, ему понадобилось еще несколько дней, прежде чем он понял, что произошло.

– Я слышал, что он был взбешен.

– Не сомневаюсь в этом. – Куинтон замешкался. – Я знаю, что он случайно встретился с Монтини. Там же, на Крите. Вскоре после этого я услышал, что Монтини убили, ему перерезали горло.

Натаниэль посмотрел на брата.

– Ты никогда не упоминал об этом.

– Ты не разрешил мне говорить о том, каким человеком был Монтини. Я полагаю, что ты не захотел бы слышать и подробностей о его смерти.

– Ты должен был мне все рассказать. Конечно, это теперь не важно, полагаю… Поэтому… – Натаниэль осторожно подбирал слова: – Где печать?

Куинт колебался с минуту, потом вздохнул:

– Она на чердаке.

Натаниэль поднялся с кресла.

– Тогда пошли.

– Могу я хотя бы одеться? – Куинтон спешно стал заправлять рубашку в брюки.

– Нет. – Натаниэль был уже около двери.

– Мама не любит, когда я разгуливаю по дому без сюртука, – забеспокоился Куинт.

– Тогда давай постараемся, чтобы она нас не заметила.

Нат направился по ступенькам к комнатам слуг, а потом на последний этаж, к чердаку. Куинт следовал за ним.

– Что ты собирался сделать с этой печатью? Хотел отправиться на поиски Амбропии?

– Нет, – ответил Куинтон таким голосом, что Натаниэль понял – брат не намерен более распространяться на эту тему.

Нат открыл дверь на чердак и повернулся к брату.

– Итак?

Куинтон проскочил мимо.

– Я положил ее в ящик с вещами прапрабабушки. – Он усмехнулся. – Это место выглядит подходящим.

Сердце Натаниэля билось от волнения. Он отдаст печать Габриэле, она представит ее в Антикварном совете, и он расскажет ей о своих планах на совместную жизнь. А почему нет? После всего этого он станет ее героем.

– Я спрятал ее здесь в тот день, как приехал домой.

– В день бала Реджины?

Куинт кивнул.

Он обходил кругом оставшиеся от предков Харрингтонов вещи, мебель, выставленную из дома ради новой и модной. Ему всегда нравилось вдыхать пыль поколений на этом огромном чердаке, где теперь лежало все ненужное. Картины висели по стенам, ящики, упакованные мешки и коробки затрудняли проход. Куинтон подошел к одному из ящиков, в котором они рылись, когда были детьми. Он с трудом откинул крышку, наклонился и пошарил внутри.

– Вот она. – Куинт поднял маленький, завернутый в ткань сверток, перевязанный веревкой. Он осторожно снял веревку и развернул ткань. Около минуты он смотрел на вещь, а потом громко рассмеялся.

Нат удивленно смотрел на брата.

– Чему ты смеешься?

– Ирония судьбы, мой дорогой. Этот мир полон иронии. И игры богов намного причудливее и эксцентричнее, чем мои. Вот это, – Куинт передал сверток в руки Ната и скривился, – вот это не печать Монтини.

– Это не печать Монтини? Что ты имеешь в виду? – с недоверием в голосе спросил Нат.

– Вот. Смотри сам. – Куинт протянул печать брату. – Это не нефрит.

Нат приподнял печать к слабому свету, исходящему из чердачных окон.

– Это халцедон. И она выглядит как… – его сердце упало, – как ассирийская.

– А та печать, которую мы ищем, та, которую я взял у Гутьереса, была аккадская! И разница между ними – около пятнадцати веков!

Нат посмотрел на брата.

– Как такое могло случиться?

– Откуда я знаю? – отрывисто ответил Куинт.

– Но ведь печать была в твоих руках! – воскликнул Нат. – Была?

– Да, я держал ее, когда отнял у Гутьереса! Я основательно ее проверил. Черт возьми! – Куинт отступил назад и начал вышагивать туда-обратно по чердаку. – И опять это случилось! Я держал ее в руках! И я снова потерял ее! Снова! Как я мог быть таким тупым? Как же я мог…

– Как ты ее потерял?

Куинт замер и посмотрел на брата.

– Я не терял ее.

– Но ты же только что сказал…

– Я не терял ее! Кто-то выкрал ее у меня и поменял на эту! Тем же самым путем, каким Гутьерес украл ее у Монтини. А кто-то до него украл ее у Эшуорта, и только Бог знает, сколько еще человек выкрадывали эту печать у других людей! Сквозь годы и века! – Он сжал зубы. – Это и называется проклятием.

Нат покачал головой.

– Печать не могли проклясть.

– Нет, но прокляли город, помнишь? Проклятая Тайна девственницы! «Тот, кто нарушит сон Города Девственницы», – продолжил Куинт гробовым голосом, – и так далее и тому подобное?

Нат фыркнул.

– Ты не веришь в такое.

– Я готов поверить во что угодно, лишь бы не в свою тупость. – Куинт присел на край ящика, потер себе лоб и пробормотал больше для себя, чем для брата. – Но я не могу в это поверить. Печать была у меня в руках.