– Но я-то полнее ее. У меня нет ни малейшего представления о том, как заставить кого-нибудь пожелать меня! – запричитала Джози.

– Ты завтракала нынче утром?

– Я никогда больше не буду есть. Я покончила с этим вчера вечером.

Имоджин вздохнула и спустила ноги с кровати.

– О! – воскликнула Джози. – От тебя и в самом деле разит вином.

– Это может случиться, если упадешь в винную бочку. Прошлой ночью я приняла ванну, но мне не хотелось ложиться спать с мокрыми волосами. Позволь мне быстренько почистить перышки, и мы вместе позавтракаем. Мир всегда кажется полным трагизма, пока не поешь. Все греческие драматурги, должно быть, писали свои трагедии в самый разгар голодного мора.

– Софокл много лет был на войне, – сказала Джози, слегка приободрившись. – Должно быть, он был на солдатском пайке.

Имоджин содрогнулась.

– Миссис Редферн, возможно, и не печет овсяных лепешек, как повар Эвана, но все-таки у нас есть кое-что получше солдатского пайка.

– Так каков мистер Спенсер? – спросила Джози. – Аннабел и я просто потрясены новостями и без конца обсуждали их, после того как получили твое письмо насчет пьесы. Мы должны сегодня же написать ей и не упустить ни малейшей подробности.

– Он воспитан и выглядит джентльменом.

– Есть ли в его внешности и поведении признаки того, что он незаконнорожденный? Ну, например, есть ли у него горб?

– Джози! Как ты можешь быть такой недоброй, особенно после истории, которую рассказала мне?

– Думаю, ты права, – согласилась Джози после минутной паузы. – Это несправедливо. Я просто нахожу все это интересным. Я никогда не знала никого незаконнорожденного, кроме старого Майкла в деревне. Ты его помнишь?

– Это был старик, имевший обыкновение сидеть возле колодца и бравший по полпенса за право набрать воду? И если вы отказывались дать, он плевал в колодец струей табачной жвачки.

Джози кивнула:

– Да, у меня есть только один этот очаровательный пример.

– Ну, считать, что каждый внебрачный ребенок должен быть похож на старого Майкла, – это все равно что ждать от всякой женщины стройности, как у леди Джерси.

Имоджин набросила халат и направилась в ванную. Голос Джози остановил ее:

– Может, ты питаешь настояшую склонность к брату Рейфа?

Имоджин остановилась, держась за ручку двери, но не обернулась.

– Он весьма привлекательный мужчина.

Имоджин вошла в ванную и закрыла за собой дверь.

Рейф мог предположить, что многие джентльмены из числа его знакомых чувствовали бы себя неловко, после того как чуть не соблазнили свою подопечную. И напротив, были и такие, кто укорял бы себя за то, что не довел дело с молодой вдовой до конца. И даже самые закосневшие в грехах негодяи все-таки ощущали бы некоторую неловкость, встретив за завтраком вышеупомянутую подопечную.

Очевидно, людям следует носить фальшивые усы как можно чаще.

По правде говоря, он с трудом удержался от того, чтобы не попытаться прошлой ночью затащить Имоджин в свою спальню и сорвать с нее одежду, пропитанную вином. Но без фальшивых усов он мог сидеть напротив нее и есть яйцо совершенно безнаказанно. Как и Гейб, вкушавший у себя в спальне беспорочный сон.

– Ваша светлость, – обратился к нему его камердинер Тревик, – могу я попросить вас стоять спокойно? Мне никак не удается застегнуть ваши манжеты.

– Вы не думаете, что мне стоит заказать новую одежду? – спросил Рейф, праздно разглядывая себя в зеркале. На его рубашке не было ни пятнышка, но даже он смог заметить, что в последнее время рубашки его сильно обветшали.

Глаза Тревика засияли.

– Замечательная мысль, ваша светлость.

Бедняга принялся болтать без умолку.

– Вы могли бы заказать для меня несколько новых рубашек, – сказал Рейф, поворачиваясь перед зеркалом в профиль. Будь он проклят, если его животик не подобрался. Если вести себя безупречно, скоро он станет таким же стройным, как Гейб.

– Вы ведь распорядились, чтобы я ничего этого не делал, – сказал Тревик будто против воли.

– Разве? – спросил Рейф и через минуту добавил: – Должно быть, я был подшофе.

Молчание Тревика было красноречивым подтверждением его правоты.

– Вызовите кого-нибудь сюда из Лондона, – сказал Рейф, повязывая шейный платок. – Ну, из тех, чьими услугами пользуется Мейн. Я не могу выглядеть оборванцем, когда начну вывозить в свет своих подопечных. – Камердинер ничего не ответил, но Рейф знал, о чем он думает. – Хоть я и смотрелся в прошлом году как бродяга, если не хуже, – сказал он с сожалением.

– Нет, только изредка, – заверил его Тревик, оправляя сюртук на плечах хозяина. – Вы поедете покататься верхом, ваша светлость?

Рейф кивнул.

– Знаете, что удивительно в трезвом образе жизни, Тревик?

Несчастье всех слуг заключается в том, что им приходится выслушивать все банальности, которые станет изрекать их господин. Рейф не стал дожидаться ответа камердинера и продолжил:

– День становится долгим. По правде говоря, он тянется бесконечно. Я отправлюсь верхом, а потом встречусь с управляющим, хотя виделся с ним всего четыре дня назад. А бывало, проходил месяц, а то и два, прежде чем я мог выбрать время с ним побеседовать.

Тревик ничего не сказал, но Рейф уловил выражение его лица в зеркале.

– Больше месяца, да? Ну ладно, проходили месяцы и месяцы. И дом не обрушился нам на головы. – Впрочем, оглядевшись по сторонам, он пришел к выводу, что и комната выглядела не лучше обтрепавшихся манжет его рубашек. – Здесь нам следует кое-что заново оштукатурить.

– Мистер Бринкли будет очень рад услышать о ваших планах реставрации, ваша светлость.

Рейф молчал, пока слуга уверенными движениями повязывал ему шейный платок.

– После завтрака я потолкую с Бринкли, – сказал он, выходя из комнаты.

Имоджин встретила его веселой улыбкой.

– Доброе утро! – сказала она. – К нам вернулась Джози. Ну не радость ли это?

– Юная Джозефина, – сказал Рейф, подходя к ней, чтобы потрепать ее по волосам, – ты просто цветешь.

Имоджин не произнесла ни слова, но по ее лицу он понял, что лучше оставить эту тему. Поэтому он сел и позволил лакею положить еду себе на тарелку.

По зрелом размышлении он решил, что это вчерашнее представление в жанре плаща и кинжала не очень ему по душе. Если бы они с Имоджин были вовлечены в нормальные, пусть даже внебрачные отношения (хотя как это бывает, он представлял не особенно хорошо), вероятно, он мог бы прижать ее к стенке на пути в комнату и сорвать с ее уст медлительный и жаркий поцелуй, как те, какими они обменивались прошлой ночью.