— Ты никогда не был трусом, — по губам отца скользнула улыбка, — не боялся правды. Вот и сейчас признался в своей ошибке. Только почему не боролся за свою женщину, не попытался её вернуть?

— Всё из-за дурацкой гордости, — Артём скрипнул зубами. — Всё казалось, что она сама прибежит, вернётся. А теперь слишком поздно.

— Да не бывает никогда поздно. Поздно — это то, что засело в твоей голове!

— Но я же не волшебник, батя, не могу по желанию вернуть всё назад!

— Прислушайся к себе, Артём, внимательно прислушайся. Езжай к ней, скажи, что любишь. Попроси прощения… Если любит — простит.

Артём молчал. Алина счастлива с другим, он не станет больше портить ей жизнь.

Утро следующего дня выдалось необыкновенно тёплым. Вместе с братом Артём возвращался с кладбища. Наконец-то он навестил мать, прибрал могилу, возложил букет цветов, сказал то, что давно хотел, и ему сразу стало легче. Перестала болеть душа.

Все радовались теплу, весне, даже он сам почувствовал её запах. Жаль, не жасмина…

В кармане зазвонил телефон, и Артём, вытащив его, уставился на улыбающуюся физиономию Морозова.

— Николаич, куда ты пропал? У меня столько новостей! Голова кругом.

— Что случилось? Чем порадуешь?

— Первая новость: я женюсь! Зацени!..

Все краски вокруг вдруг поблёкли, Артём задержал дыхание, не веря услышанному.

— …Вторая новость: мы усыновляем Дениску через месяц, и… — последовала короткая пауза. — Третья — я с семьёй уезжаю во Францию долечиваться на термальные воды! Вот!

Белецкий остановился возле какого-то забора, отвернувшись от Андрея, который с тревогой смотрел в его сторону. Сердце глухо билось о рёбра. Собственный голос показался чужим, настолько глухо и странно он звучал:

— Ну что ж, этого и следовало ожидать. Поздравляю вас с Алиной. Береги её.

— А причём тут Алина? Я женюсь на Маше.

— Что?.. — чувствуя, что ему не хватает воздуха, выдохнул Артём. — На какой Маше?

— Как «на какой»? На моей Маше. Говорю же, мы решили пожениться…

— А где Аля?! Алло, Валера?!

В трубке что-то щёлкнуло. Секунды текли бесконечно долго, пока снова не пробился голос Морозова:

— Аля ждёт от тебя ребенка…

— Повтори!

— Уже восемь недель! — Морозов повысил голос. — Она уезжает к матери, решила рожать дома.

Белецкий схватился рукой за доску и выдернул её из забора.

— Когда она уезжает?! Какого хрена ты мне раньше не сказал?!

— Не велено было. Она, по-моему, тебя боится. Поезд уходит завтра…

Опять пошли помехи. Белецкий стиснул телефон и громко выругался.

— Твою мать! Валера?!

— Что-то плохо слышно, Николаич…

— Номер поезда, время отправления, вагон? — кричал Артём, не обращая внимания на подбежавших к забору соседей.

— Я тебе скину всё на телефон.

— Запомни, — Белецкий ударил кулаком по забору. — Если ты мне не поможешь, даже не мечтай о Франции, я тебя прибью!

Морозов закашлялся.

— Узнаю своего напарника… Успеешь, если выедешь сегодня!

— Когда она уезжает?

— Завтра в полдень с Московского вокзала…

Оставив Андрея позади, Артём бросился к отцовскому дому, крича на ходу:

— Так, будь на связи! Я в Москву, перезвоню…

Домчавшись до дома и вбежав по лестнице на второй этаж, Артём бросился в комнату отца. Андрей следовал по пятам, ничего не спрашивая, и только у самой двери положил руку на плечо:

— Что случилось? Помощь нужна?

Артём повернулся к брату:

— Мне нужно Питер, там… короче, свои дела. Слушай, Андрюха, я там деньги на столе оставил, ничего не успел сестрёнке купить. Выбери ей подарок, я там еще отцу на лекарства положил, должно хватить. Деньги не жалейте, я ещё пришлю…

Сзади открылась дверь, и он услышал голос отца:

— Ну, надо так надо. Поезжай, с Богом. Но сначала возьми кое-что… — Артём развернулся. Белецкий-старший протягивал ему футляр. — Тут кольцо материно. Подаришь своей Алине, оно приносит счастье.

Чувствуя, как горлу подступает комок, Артём взял из рук отца старый футляр, обтянутый потёртым шёлком. Развернул его и уставился на кольцо, которое видел на пальце матери почти каждый день, пока она была жива. Золотое, с небольшим изумрудом овальной формы. Семейная реликвия…

Осталось надеяться, что он успеет… и что Алина примет от него это кольцо.

***

Алина стояла на перроне, глядя, как пассажиры прощаются с провожающими и садятся в поезд, который скоро увезёт её далеко-далеко. Сердце было неспокойно, она думала о Белецком. Прощай, Питер, прощай, Артём. Она больше сюда никогда не вернётся…

Яркое солнце слепило глаза, заставляя щуриться. Уж лучше бы шёл дождь, и хмурые люди, кутаясь в шарфы, торопились побыстрее залезть в свои вагоны. Как скрыть свою боль, почему ей хочется спрятать ото всех, скрыться, когда на улице такая весна?

С Машей и Валерой Аля уже попрощалась, но они всё равно не уходили. Стояли рядом, пытаясь хоть как-то отвлечь её от грустных мыслей.

— Мы приедем в гости, — в который раз повторила Маша. Её сегодня грустное лицо вчера сияло от счастья. «Ты не представляешь! Мы уже несколько ночей вместе…»

Воронцова нашла в себе силы улыбнуться подруге.

— Я буду ждать вас.

Она бросила взгляд на Морозова, который откатился назад и сейчас разговаривал по телефону. Аля знала точно, что у них с Машей всё будет хорошо. С Валерой не пропадёшь. И тут же горько усмехнулась. Когда-то она так думала и об Артёме. А вон как получилось…

Раздался голос в динамике, он объявил, что посадка заканчивается. До отправления поезда оставалось десять минут. Стёпа взял Алины чемоданы и понёс в вагон. Морозов подкатил ближе и взял её за руку.

— Аль, глазом не моргнёшь, как мы снова увидимся. Обещаю!

На ресницах дрогнули слёзы. Воронцова обняла его ещё раз.

— Ну всё, дорогие мои, долгие проводы, лишние слёзы.

И, не оборачиваясь, поспешила вслед за Стёпой.

***

Сидя в такси, Белецкий медленно сходил с ума. Проклятые пробки! Из-за них он может не успеть… На ум не приходило ничего, кроме крепких ругательств.

Морозов. Вся надежда на него. Артём схватил телефон и набрал номер друга.

— Ты где? Поезд скоро отходит!

— Я почти у вокзала. Сделай что-нибудь!