Агата дрожит. Боже, она так трепещет! Я боюсь спугнуть этот миг. Словно мои грубые руки нарушат чуткость и нежность, что звенят от ее тела, стоит мне коснуться.

Пальцы замирают над маленьким плечом в миллиметрах, тепло ее кожи ударяется в ладонь, и девушка томно выдыхает, немного сползает по стене, но я придерживаю ее за талию и тяну к себе. Вблизи платье оказывается глубоко-оранжевым, в темноте оно очень сочетается с цветом ее глаз.

– И что же ты во мне нашла? – веду ладонью по бедру, слегка подцепляя подол.

– Отпусти…

– Никогда. Слышишь, Агата, я никогда не дам тебе упасть, – целую ее острую скулу, покусываю слабо, слизывая вкус ее кожи, и крепче прижимаю девушку к себе. Шепчу сипло, порывисто: – Можешь не верить, но ты ведь чувствуешь, что это правда.

Мы все еще в коридоре, в укрытии интимной тени, под ногами мягкий длинный ковер, между узких стен, что кажутся пленом. Нам двоим душно, мы задыхаемся. От тесноты или страсти, все равно, но и я, и Агата хватаем губами воздух и смотрим друг другу в глаза. Умоляюще.

«Будь со мной нежен» .

Словно слышу ее мысли. Вижу эту мольбу в глубине живого янтаря.

«Не обманывай меня».

Хочется ответить, но я смыкаю до боли губы, потому что давно запутался, кто и кого обманывал.

Кажется, что вся моя жизнь – вранье, я сам возвел высокие стены, частоколы и колючую проволоку, лишь бы не смотреть правде в глаза.

Толкаю дверь по левую руку, лишь на миг отпустив девушку, тяну ее за собой. К стене. Плотней. Так плотно, что все мышцы гудят от желания сплестись с ней сейчас же. С жарким трепещущим телом. Проникнуть в него и раствориться.

– Рус… что ты делаешь?

– Хочу узнать все, что ты скрываешь?

– Пыткой? – она немного отклоняется и стукается головой о стену, когда я задираю ее платье до основания бедра и обжигаю ладонью внутреннюю часть.

Накрываю губами упругий сосок вместе с тканью, пока девушка не вырвалась, не передумала, не сказала «стоп». Стискиваю ладонью вторую грудь, что под руками кажется больше, чем обычно, и Агата чуть слышно шикает.

Вспоминаю, что у нее часто кровь носом идет и лишь на миг отпускаю. Агата тянется за мной, как цветок за солнцем, и я, улыбаясь, переношу ее на кровать.

– Как ты себя чувствуешь?

– Боишься меня сломать? – щурится, царапая мой торс под футболкой, забирается, негодница, под резинку штанов и поглаживает пальчиками по всей длине возбуждения.

– Боюсь, что Давид меня потом на тряпочки порвет, если ты снова истечешь кровью, – убираю в стороны мягкие локоны, освобождая ее лицо.

– А ты постарайся быть нежным, – шепчет и ласкает.

– Стой, – придерживаю ее рукой. – Я и так не грани, не стимулируй. Давай я…

Она ухмыляется и, плавно убрав ладошку, отчего я чуть не заныл, подняла руки над головой, расставив локти и взбив пышные волосы.

– Ты умеешь быть нежным?

– Забыла?

Она молчит несколько долгих секунд, а потом хмыкает:

– Кажется, это был кто-то другой…

– Заморский принц? – платье задирается выше и выше, пока не скатывается на груди в гармошку.

– Не… – она дрожит, следит за моими действиями, но руки не опускает. Выгибается за моими руками, стонет немного скованно, бедра сводит. Ее светлая кожа покрыта испариной и бисером дрожи.

– А кто тогда? – освобождаю одну грудь. Рассматриваю расширенный сосок, темную ареолу. Что-то пульсирует в голове, какая-то догадка, но я отравлен страстью и жаждой – наклоняюсь и, прикусив упругую вершинку, перекатываю ее между зубами – и тут же забываю, что меня смутило.

– Романтик, который показал мне, где живут звезды.

– Звезды? – удивленно приподнимаю голову, но продолжаю ласкать языком вершинку соска. Дерзкую и твердую. Агата сильно вздрагивает, пытается опустить руки, смотрит на меня умоляюще, а и мотаю головой, показывая, что нельзя.

– Рус… кажется, меня стимулировать тоже не обязательно, – срывается, опускает руки и тянет мои домашние штаны вниз, раздевая. Лукаво улыбается, глаза требовательно мерцают и затягивают меня в огненный водоворот.

Мне нравится, что она ведет себя сегодня по-домашнему, как моя жена. Она не жеманится, не сковывается, не играет. Будто стала на минутку самой собой.

И нет сил ждать, не хватает терпения снять платье. Стягиваю хлопковые трусики и подстраиваюсь, развожу пальцами влажные лепестки, и слышу, как Агата шепчет:

– Да… Рус… Я хочу тебя.

Плавно вхожу, не вбиваясь, хотя меня рвет и крутит изнутри от желания задать бешеный ритм. Но мне хочется сделать мышке приятно, чтобы она улетела на звезды, а не только увидела их.

Упираюсь в глубину с протяжным стоном, тугие мышцы обнимают, горячая плоть соприкасается с моей, кровь шумит в ушах, наливает пах тяжестью и приятной болью. Агата обвивает меня руками и ногами, тянет на себя, плавно, до границы после которой только обрыв. Кажется, еще одно движение, и я нахрен слечу вниз, вернее, вверх. Девушка выгибается, привыкая ко мне, позволяет себя поднять за талию. Подаюсь назад и снова напираю. Без рывков, без давления. Сдерживая жуткий голод, что скручивает все тело. Я не просто качаюсь на пределе, я не сдерживаю дрожь, руки ходят ходуном, но я даю Агате свободу.

Крепко обняв ее, перекатываюсь на спину, и девушка, распахнув глаза, не сразу понимает, что произошло. Чуть подстраивается, поправляет колени, чтобы удобней сидеть, мягко вводит меня в себя, отклонившись, а потом ускоряет темп. Вверх-вниз, гибко и слаженно, смотрит в глаза и будто наказывает. Она владеет мной. И от этого мне приходится сцепить зубы, напрячь все мышцы, струна дрожит и звенит – вот-вот порвется. Когда пик подступает слишком близко, а я, сдерживаясь, причиняю себе боль, Агата сдавливает бедрами мои бедра и впивается в мою грудь ноготками, прикусывает сосок, опускается на меня и внезапно замирает. Разрядка сама срывается с крючка. Мы кончаем вместе. Она с криком, я с воем. Нас бьет о скалы, нас подкидывает вверх и стремительно несет быстрой рекой наслаждения, пока мы обессиленно не падаем на мягкую постель.

Мышка лежит на мне, я крепко обнимаю дрожащие от экстаза плечи и целую взмокший висок. Нахожу раскрытые губы, ласкаю сладкий рот изнутри и понимаю, что не хочу ничего менять. Только ее хочу рядом. Такую маленькую, нежную женщину, что может быть язвой, колючкой, дерзкой, смелой, властной, но в тоже время домашней девочкой. Такой теплой и родной.

Страсть постепенно сходит на нет. Я легко поглаживаю Агату по спине, цепляя острые лопатки, думаю о нашем будущем, думаю о нас. Нужно ехать к отцу – заканчивать этот цирк, а потом поговорить с мышкой, как она видит наше будущее. И получается так, что все, что я планировал сделать с ней, сбылось со мной – ведь это я буду ползать на коленках и умолять меня простить, потому что этот секс – просто секс. Агата не раз говорила, что скоро все закончится, что мы расстанемся, что она исчезнет из моей жизни. А я не хочу!