в украинские формирования (напомню, что Симон Петлюра был союзником поляков). С февраля 1921 года положение в лагерях стало улучшаться. Однако эту зиму тысячи военнопленных не пережили. В итоге из Польши в Россию вернулись более 66 тысяч пленных, а из России в Польшу – 26 с половиной тысяч. Главным научным итогом дискуссии о пленных стал выход огромного тома (свыше 900 страниц) документов «Красноармейцы в польском плену» (2004). Это замечательно, что вспомнили об этих людях и об их ужасной участи, даже если изначально не ради их памяти, а в политических целях.

Конечно, в ходе войны с обеих сторон были зверства. Увы, бойцы Красной армии, в особенности конармейцы, нередко сразу рубили пленных. В политдонесениях постоянно встречается: «рубка пленных». Политработники с этим пытались бороться, но это не помогало, потому что командование фактически «рубку» санкционировало. В таком поразительном источнике, как дневник Исаака Бабеля – а Бабель был в гуще событий и не думал о будущих дискуссиях, – содержатся просто жуткие сцены. Вот одна из них:

Атака вечером у фермы, побоище. Едем с военкомом по линии, умоляем не рубить пленных, Апанасенко умывает руки (Апанасенко – начдив 6‐й дивизии. – О. Б.). Шеко (начальник штаба 6‐й дивизии. – О. Б.) обмолвился – рубить. Это сыграло ужасную роль. Я не смотрел на лица. Прикалывали, пристреливали, трупы покрыты телами. Одного раздевают, другого пристреливают, стоны, крики, хрипы. Атаку произвел наш эскадрон, Апанасенко в стороне, эскадрон оделся, как следует… Ад. Как мы несем свободу, ужасно. Ищут в ферме, вытаскивают, Апанасенко – не трать патронов, зарежь. Апанасенко говорит всегда – сестру зарезать, поляков зарезать.

Таких сцен множество. Не лучше было и с другой стороны. Это была чудовищная по жестокости война, где у пленного было мало шансов уцелеть. Достоверно выяснить численность всех пленных мы никогда не сможем, потому что не знаем даже численность действующих войск, цифры колеблются. Тухачевский пишет, что у него было около 40 тысяч бойцов. Пилсудский утверждает: нет, на самом деле 200 тысяч.

Каков итог этой войны? С одной стороны – Красная армия ценой значительных потерь отстояла большую часть Украины и Белоруссии. Тогда они были как бы независимыми республиками. С другой – поляки остановили большевистское нашествие на Европу и не вполне вероятную европейскую революцию. Хотя, например, в Германии настроения были самые разные, и, прорвись туда Красная армия, как бы себя повели немецкие коммунисты и некоторая часть немецких рабочих, неизвестно. Один британский лорд цитировал в своих дневниках знаменитого английского историка Эдварда Гиббона, который писал, что, если бы Карл Мартелл в битве под Туром не остановил мавров, в Оксфорде изучали бы Коран. И комментировал, что битва под Варшавой, возможно, спасла Центральную и часть Западной Европы от более коварной опасности – фанатической тирании Советов. А известный историк Михаил Геллер добавил, что «чудо под Варшавой» отсрочило обязательное изучение марксизма-ленинизма в школах Восточной и Центральной Европы на одно поколение.

БЕЛЫЙ БАРОН – ГЕНЕРАЛ ВРАНГЕЛЬ

Барон Врангель – культовая фигура Белого движения, человек, который в известном смысле спас его честь. Потому что Новороссийская катастрофа была не только разгромом армии Деникина, белых войск на юге России, это была моральная катастрофа: паническая эвакуация, множество пленных, жестокость, безобразия, творившиеся в Новороссийске… Из разлагавшейся армии Врангель сумел создать армию действующую, одержавшую над красными ряд побед, армию, которая вела упорные арьергардные бои с превосходящими во много раз силами противника. Наконец, он сумел провести образцовую эвакуацию.

Но прежде – о личности генерала Врангеля. Что это был за человек? Как он вырос, сформировался как личность?

Отец генерала Николай Егорович Врангель был человеком незаурядным, одним из немногих Врангелей, кто избрал не военную карьеру, а карьеру предпринимателя. Поначалу он весьма неудачно взялся поставлять сухари русской армии в период Русско-турецкой войны 1877–1878 годов и разорился. Но потом вновь встал на ноги: в Ростове-на-Дону долгие годы представлял российское Общество пароходства и торговли, входил в состав совета директоров ряда предприятий, в частности нефтяных. Нажил неплохие деньги, потом переехал с семьей в Петербург: Врангели держали квартиру из десяти комнат на углу Бассейной и Знаменской. Николай Егорович был потомком шведских (по другим сведениям – немецких) баронов, служивших России века с семнадцатого. По одной из линий он был потомком арапа Петра Великого, Ганнибала, то есть родственником Пушкина, а именно – троюродным внучатым племянником. Какие-то гены, может быть, сказались: Николай Егорович писал пьесы, в частности из истории Смутного времени, для актрисы Пелагеи (предпочитавшей имя Полина) Стрепетовой – была такая звезда русского драматического театра. А после революции, бежав в 1918 году из Петрограда, он написал замечательные мемуары – «От крепостного права до большевиков». Воспоминания увидели свет в 1924 году, год спустя после смерти Николая Егоровича; в 2003‐м вышли в издательстве «Новое литературное обозрение». Николай Николаевич Врангель, средний сын Николая Егоровича, был известнейшим историком искусства и критиком. Вскоре после начала Первой мировой войны он поехал на фронт в качестве сотрудника Красного Креста, заболел желтухой и умер. В 1916 году вышла посвященная ему книга – «Венок Врангелю».

Мария Дмитриевна, мать Петра и Николая Врангелей, также заслуживает отдельного разговора: то, что сделала для истории Белого движения эта удивительная женщина, невозможно переоценить. Но о Марии Дмитриевне мы поговорим в предпоследней главе нашей книги.

Вот в такой неординарной семье вырос Петр Врангель. Родился он в нынешнем Зарасае, в Литве. Рос в городе Ростов-на-Дону, о чем, думаю, не подозревают 99,9% жителей этого города, так как там это нигде не обозначено. Закончил реальное училище и по настоянию отца поступил в Горный институт. По образованию генерал Врангель был горным инженером. Дело это было необычайно перспективным. По окончании института он пошел служить в армию, как было положено, вольноопределяющимся и сдал экзамен на корнета кавалерии. Потом пару лет служил в Иркутске чиновником по особым поручениям при губернаторе. И тут началась Русско-японская война. Врангель пошел воевать, поступив в один из полков Забайкальского казачьего войска в чине хорунжего. Проявил себя как замечательный кавалерийский начальник, был награжден двумя орденами, и уже ни о какой гражданской жизни для него не могло быть и речи. Он закончил Академию Генерального штаба, потом Офицерскую кавалерийскую школу в Петербурге, служил в прославленном Конногвардейском полку.

Окончив академию, Врангель не пошел на военно-штабную должность, а остался в строю, вернулся в свой полк. Его, несомненно, привлекала светская петербургская жизнь – он