Громов озадаченно уставился в монитор. Выгрузил полученную таблицу. Но из головы не шел присланный Максом номер телефона.

Подумав, он набрал номер.

* * *

Рафаэль с недоумением смотрел на потемневший экран сотового.

«Там что-то происходит», – отчетливо понял.

Набрал снова Макса, еще раз – Аделию. Оба номера – вне зоны доступа.

Прошелся по комнате, от стены до стены, словно зверь в запертой клетке.

На мониторе горело распахнутое сообщение – письмо от арт-директора журнала «Фотограф»: «Дорогой Рафаэль. Я очарован созданным вами образом. Признаюсь, мы рассчитывали получить что-то другое, но увидев эту девушку на пожарище, перебирающую бессмысленные головешки разрушенного храма… Черт, Рафаэль, это до слез: у каждого из нас если не разрушился, то пошатнулся свой храм, чем бы он ни был. И этот образ – в самое сердце. Я еще не успел обсудить все нюансы с коллегами, но уверен, что они поддержат меня. Вам пришлют официальное письмо с приглашением. Буду рад встретиться с вами лично во время FineArt Rapsody. Сердечно ваш, Франц Бернинг».

Рафаэль представил, как бы он, натянув на голову майку, бегал по квартире и орал, что это победа, как бы целовал Карину и таскал ее на руках. Как бы он хотел разделить с ней эту победу!

Вместо этого он сидел в пустой квартире, окруженный напряженной тишиной, словно в коконом. Под сердцем роилась тоска.

Он методично раскачивал телефон в руке, смотрел прямо перед собой.

«Это твоя женщина. Твоя жена, – сказал сам себе. – Но вместо того, чтобы что-то делать, сидишь здесь».

«Ты позвал Макса, Аделию, ты просто спрятался за их решением помочь, – мысли хлестали по щекам. – Это ведь так удобно – переложить ответственность на кого-то, а самому продолжать заниматься своими делами, жить, строить карьеру».

Телефон жег руку, в висках пульсировала кровь, которая будто стала гуще – он чувствовал, как она болезненно текла по венам, как судорожно сжималось сердце:

«А что ты можешь?» – спрашивал у него.

«Все» – отвечало.

Рафаэль смотрел на пульсирующую в углу монитора иконку принятого сообщения – он знал, что это – официальное приглашение от журнала и уведомление об участии в FineArt Rapsody.

Свернув все окна, Рафаэль перевел компьютер в режим сна.

Окинул взглядом комнату: разбросанные на полу подушки, отпечатки кружков на матовой поверхности журнального столика, скомканные обрывки испорченных листов у переполненной мусорной корзины.

Этот дом – не дом без нее, без Карины.

Быстрым шагом прошел в кухню, достал из шкафа большой пакет для мусора, решительно собрал в него коробки из-под пиццы, упаковки от суши и использованные чайные пакетики – все следы своей холостяцкой жизни. Придирчиво оглядел кухню, вытер пыль с подоконника, поправил занавески.

«Я верну тебя домой», – мысль расцветала вместе с огнями за окном, заполняла его вместе первыми лучами восходящего солнца, когда Рафаэль, завершив уборку и собрав последний мусор, завязал черный полиэтиленовый пакет, взял ключи и вышел из дома.

Ему нужно поговорить с ней, спокойно.

Сказать ей, что она ему нужна. Несмотря ни на что.

Автомобиль, привыкший к благородному асфальтовому покрытию, забуксовал на съезде на грунтовку, ведшую к главным воротам поселения. Рафаэль вышел из салона, обошел машину, прикидывая, сколько времени он провозится с ней, посмотрел на проступившую за черным лесом багряную полоску солнца, тонкую пока, несмелую. Посмотрел на часы – чуть больше четырех часов утра, если у него и есть шанс застать Карину, то надо торопиться. Закрыв машину, пешком направился к скиту.

Поднявшись на пригорок, обратил внимание, что над одной из центральных изб клубится дым, и прибавил скорость. Идти приходилось по обочине, по склизким от влажной глины камням. Иногда – перепрыгивая жирные лужи, подкрашенные розово-оранжевыми бликами. Кроссовки проваливались в грязь, вязли. Чертыхаясь, Рафаэль выбрался на поляну перед воротами скита. Справа – пролесок с мостком через наполненную талыми водами речушку. От нее тянулся серый промозглый туман. Рафаэль плотнее натянул шапку, постучал в калитку. Тишина.

Постучал настойчивее – может, не слышат.

– Что надо? – сонный и неприветливый голос изнутри, даже не от калитки, а откуда-то издалека.

Рафаэль сделал шаг назад, запрокинув голову заорал:

– Откройте! Мне нужно к настоятельнице…

– Проваливай… Нет ее.

Он слышал, что за воротами кто-то ходит. Стучал снова и снова.

– Собак спущу, – отозвался снова тот же неприветливый голос уже у самой калитки. – Проваливай!.. Не будет матушки сегодня!

Рафаэль стоял, уперев руки в бока. Над горизонтом показался верхний край солнечного диска – утренние сумерки отступили, тревожно собравшись чернотой на дне канавы, под тощими, не тронутыми весной кустами.

– Черт с вами, – пробормотал.

Раф посмотрел по сторонам, примеряясь, как можно обойти скит и найти другие выходы. Молодой человек расстегнул куртку, чтобы было удобнее двигаться, стянул с головы шапку и сунул ее в карман, под «молнию».

Забор подходил к самому краю склона, фактически упирался в стоянку для машин. Осторожно, чтобы не сорваться, он прошел по краю обрыва, обогнул угол забора. Удерживаясь правой рукой за выступ, перешагнул сток. Здесь оказалось чуть больше места и более пологий спуск в лесополосу.

Рафаэль прошел вперед.

Он рассчитывал найти домики для гостей, чтобы среди них найти домик Аделии – Макс упоминал, что они находятся за ограждением. Возможно, за вчерашний день, она уже успела переговорить с Кариной. Внутренний голос неуверенно отметил, что он будет выглядеть навязчиво, но тут же безапелляционно парировал, что он вправе знать, что происходит. Если бы вовремя брали трубку или перезвонили, то не приехал бы.

– А то все занятые такие, такие крутые, – пробормотал.

Где-то рядом, впереди, послышался шум и приглушенные голоса. Осторожный скрип калитки.

Рафаэль замер, прислушиваясь. Сделав пару шагов по направлению голосов, выглянул из-за угла – успел заметить несколько человек: двух мужчин и женщину. Мужчины тащили длинный неудобный тюк, женщина придерживала калитку, светила фонариком на дорогу. Казалось, они торопятся.

– Осторожно вы, не упадите, – услышал ее грубоватый голос.

– Эй! – поскользнувшись на сырой глине, Рафаэль сорвался вниз, в неглубокий, напитанный талыми водами ров. – Черт…

Голоса стремительно удалялись, доносились уже откуда-то из-за спины, из пролеска.

Руки, живот Рафаэля оказались в грязи, ноги по колено промокли. Молодой человек вытер руки о штаны, огляделся по сторонам – надо выбираться.