У кхола будто бы не было истории. Их не волновало, кем они были прежде, – гораздо интереснее, кем они могут стать.

Когда мертвые пришли впервые, пастырь Вик готовился ко сну, надевая мягкую пижаму. Старик дико мерз, кровь не грела старые кости, поэтому в кровать он отправлялся, основательно одевшись. Пастырь натянул носки из мягкой шерсти, пижамные штаны, рубашку со свободными рукавами, уложил на голову небольшую шапочку, а когда потянулся за стаканом воды, чтобы запить пилюли, увидел стоящего рядом мужчину. Все тело и лицо пришельца были покрыты жуткого вида ожогами, волос почти не осталось – только обгоревшие пучки рыжеватого цвета. От него исходили неприятный запах и какое-то давление, заставившее Вика нервно щуриться. Испугавшись, старик выпустил из рук стакан и закричал. Вода выплеснулась на теплые тапки.

Вызвав охрану, пастырь убедился, что остальные не могут видеть гостя, так что он был вынужден их отпустить, чтобы избежать паники. После донесений из Сеаны Вик ожидал чего-то подобного, но одно дело – ждать, а другое – действительно видеть. Прибывший недавно пастырь Симон в красках расписал угрозу, но поверить ему оказалось непросто. Кроме того, Вик – хоть ты тресни! – не мог вспомнить мертвеца. Изуродованное лицо в этом не помогало. Кто же это такой? Что ему надо? Вик не раз и не два убивал людей, а уж приказов об уничтожении еретиков через него прошло множество, поэтому личность первого из длинной вереницы трупов, направляющихся в столицу, оказалась для старика неведомой. Он нервно поднял графин, пытаясь составить план действий. Вода пахла затхло, противно. Спина пастыря заныла, ему стало нехорошо. Мертвый придвинулся ближе, и Вик попятился.

Пастырь выбежал на балкон и торопливо закрыл за собой дверь. Он не был уверен, что это подействует, но нужно же как-то отбиться от призрака, установить пусть непрочную, но преграду. Самым страшным казалось то, что мертвец не нападал, не пытался сомкнуть обожженные руки вокруг шеи Вика, выкрикивая фразы о мести, а просто приближался. В тот момент он стоял за стеклом балконной двери и молчаливо ждал. Людей можно обмануть, принудить, запугать, но мертвеца этим не удивишь, с ним все уже проделали. Знаки креста не производили на сожженного никакого впечатления. Вик попал в ловушку.

Повернувшись, старик увидел пугающий частокол затуманенных шпилей там, где еще вчера простирались желтые поля. Проклятый город шуай подполз под землей, словно грибница, и теперь готовился напасть. Сожженный еретик – лишь первая весточка, расплата за былые грехи. Его присутствие разлагало, заставляло ощущать себя смертным, слабым, ничтожным. Как же избавиться от ублюдка? Проявляя недюжинную для старика ловкость, Вику удалось обогнуть мертвеца, а затем он целую ночь разъезжал в экипаже по столице. Невыспавшийся, злой и постоянно ожидающий визита смрадного чудовища, пастырь теперь смотрел на то, как еретичка возит по полу цепями. Ее ответы погружали могущественного старика в уныние.

Зал Совета рокотал, переполненный спорами, проклятиями, ворчанием и призывами к карам. Пастыри набились сюда, как в крепость, которая должна была их защитить, но Вик подозревал, что Черный город не станет долго ждать. Некоторые из пастырей позорно сбежали из столицы, не в силах выдерживать соседство с жертвами. Расползались слухи, народ волновался. Инквизиторы постепенно приходили к логичным выводам, но служебные предписания запрещали им признавать подобную ересь, поэтому они стояли и с постными лицами смотрели на бунтовщицу. Но сколько еще их удастся дурачить? Все катится к чертям… Не стоило затевать процесс.

Пастырь потер сухие морщинистые пальцы.

«Мы можем сесть в дирижабли и улететь отсюда, – думал он. – Посмотрим, как ты догонишь меня в небесах, мертвяк!»

Годар сидела в центре зала, опустив на пол скованные руки, пока Совет галдел вокруг нее, словно стая голодных чаек. Она не пыталась скрывать то, что знала про Черный город, но лучше бы скрывала, потому что сказанное никому из присутствующих не нравилось. По причине секретности многих обсуждаемых сведений на собрании было мало святых и присутствовали далеко не все инквизиторы. Совет не хотел пугать и без того волнующихся людей откровениями преступницы, а они сыпались из женщины, словно из рога изобилия.

– Как остановить Черный город? – в который раз спросил Вик, чувствуя, что чертовски устал.

– Он сам остановится, – беззлобно сказала Годар. – Когда сожрет столицу и снова уснет. Если хотите жить, прикажите горожанам бежать и сами отправляйтесь прочь из столицы. Можно воспользоваться флотом Армады для эвакуации. Правда, дирижаблям нужно топливо, а Черный город заснет не скоро. Мертвые же, может, и не слишком быстры, но они не устают. Они будут вас искать.

Одеяние из мешковины делало шею Годар незащищенной, непривычно обнаженной, и пастырь не мог перестать смотреть в точку, где шея смыкалась с плечами. Справа от кресел Совета расположился молодой король – с напряженным лицом, расхлябанными движениями, с непростительным беспорядком в одеждах. Если все будут одеваться как попало, как отличить знатного человека от простолюдина? Каждый должен знать свое место. Пастырь поджал губы.

Стигматы больше не беспокоили святого, и пастырь Вик подозревал, что Терновник нашел более подходящее применение своим силам, чем самоистязание. Стоило прирезать его гораздо раньше, как Совет и намеревался. От молодых одни проблемы. Король сверлил бунтовщицу тяжелым взглядом, молотя пальцами по рукояти меча. Рядом с ним сидела Епифания, но лицо красотки потускнело – видно, сказались военные испытания.

Пастырю Вику не нравились новые привычки и поведение короля. Поза юнца потеряла скованность, он был слишком сконцентрирован на самом себе и забывал проявлять почтение. Но самое опасное заключалось в том, что молодой король явно узнал вкус власти. Видимо, война дала ему возможность ощутить собственную значимость, сделала фигурой на доске.

– Хватит пытаться пугать нас! – прервал еретичку пастырь. – Что нужно мертвецам? Зачем ты спустила их на нас, ведьма?

– Ну, наверное, это вас покарал Бог-отец, – саркастически ответила Годар. – Наслал наказание за грехи…

Почему-то фразы, многократно повторяемые церковниками по множеству поводов, рассмешили ее. Терновник дернулся, услышав знакомую риторику. Каждое слово еретички будто впивалось в него раскаленным шилом. Пастырь Симон хмыкнул где-то за спиной Вика. Глава Совета ощущал присутствие мощной туши своего помощника позади.

Наказание Бога-отца? За что же ему их наказывать? Вик всего лишь карал вольнодумство, бесполезных мечтателей и никчемных радикалов, зарвавшихся женщин, не осознающих своего места, или торговцев, не желающих приносить прибыль столице. Он наводил порядок, а в том, что происходит сейчас, виноваты лишь язычники и сама стриженая дьяволица. Заповеди даны для того, чтобы держать в узде чернь, а не пастырей. Законы пишутся для простолюдинов. Человек, находящийся на вершине власти, им не подчиняется.

– Пробуждение Черного города – исход ваших действий, бесконечных казней и бессмысленных завоеваний. Твоих действий, пастырь, и твоего Совета. Твоей Армады. Твоего короля. – Годар перевела взгляд на Терновника. – Обитатели Иш-ва сначала показываются только своим убийцам и кажутся безобидными. Но я заметила, что присутствие погибших постепенно разрушает все живое в округе. Находящиеся рядом с мертвыми заболевают и умирают. Чем больше убийц погибнет в результате, тем быстрее Черный город освободится от накопившихся там жертв и снова уснет.