после девушки и, поднявшись на второй этаж, толкнул толстую стальную дверь с цифрой 16, действительно не запертую.

Инга только сняла шубку и присела на банкетку, стаскивая сапоги. Выглядела примерно также, как в первый день знакомства. Только платье было чёрным штроксовым, а колготки телесного цвета. Парик и очки отсутствовали. Наверно, от гематомы осталась только желтизна, умело закрашенная.

— Ждал?

— Прибыл ровно к двум, так что не долго. Не хотел, чтоб твоя дверь долго оставалась незапертой. Вдруг какой Гиви нагрянет?

Она сунула ступни в босоножки.

— Раздевайся, что стоишь. Проходи. Насчёт Гиви не бойся, они с Бекетовым на двух машинах понеслись в Москву. Потому меня выдернул на работу, хоть обещал не трогать. Им надо было кое-что подготовить. Чаю? Кофе?

— Чего угодно, если будешь сама то же самое.

Он вошёл в комнату с большим диваном у дальней стены и обширной угловой секцией, наверняка импортной из какой-то страны, обречённой скоро исчезнуть с карты: ГДР, Чехословакии или Югославии. Телевизор цветной, уютные кресла напротив. Между кресел — журнальный столик с набросанными иностранными модными журналами. В общем, милое гнёздышко для встреч.

Он устроился в кресле, машинально пролистав журнал.

Инга принесла кофе, сама заняла другое кресло, закинув ногу на ногу.

— Мне ещё в управление юстиции нужно, поэтому буду краток. Хорошая новость: у следствия версия покушения на Бекетова задвинута на второй план. Поэтому поиск людей, имевших на него зуб и способных тиснуть на кнопку передатчика вблизи магазина, не актуален. Зря тебя напугал. Но есть и ложка дёгтя. Минимум один пособник на свободе. Никто не знает, где он и что собирается предпринять.

Не особо скрывая подробности, содержащиеся в уголовном деле, а они довольно быстро растекутся, Егор рассказал про внезапно обнаружившуюся связь между сберкассой и гастрономом.

— Представь, один из грабителей, его фамилия Томашевич, жил здесь рядом, в гаражах.

— Холодно же!

— Там печка есть. Из твоего окна можно было увидеть дымок.

Он прогулялся к окну. Несмотря на невысокий этаж, гаражи просматривались неплохо. За ними зеленели сосны Восточного кладбища.

— Никогда не рассматривала и не интересовалась. Грабители задержаны?

Вопрос был задан безразличным тоном, но Егор уловил какую-то фальшь или недосказанность. Анализ оставил на потом.

— Их подстрелил милиционер из Советского отдела охраны. Предполагается, что у злодеев произошёл рассинхрон. Сообщник у гастронома подорвал бомбу на минуту позже, чем надо. Диспетчер сдёрнул экипаж с маршрута, и он не успел углубиться далеко в Первомайский район, когда поступил сигнал о сработке сигнализации. Машина развернулась, и они примчались к моменту, когда Томашевич садился за руль УАЗика, размалёванного под милицейский луноход, чтоб сбежать. В общем, устроили автогонку, закончившуюся столкновением, начали шмалять друг в дружку, милиционер оказался удачливее. Одного подлатали, Томашевич умер от потери крови и окоченения. Пытался удрать пешком, упал… Эй! Ты чего?

— А? Прости. Отвлеклась. Как-то много трупов за тот день. В магазине и Томашевич…

— Сначала не сопоставили. Потом думали — совпадение. Нет, не совпадение. Взрывное устройство, бахнувшее в гастрономе, судя по всему, собрано в гараже Томашевича. Считай, под твоими окнами.

Она поднялась. Поёжилась. Нервно помяла пальцами сигарету, вытащенную из пачки, и бросила её, не закурив.

— Мне необходимо выпить. Ничего, если прогуляешь своё управление юстиции? Составь компанию.

И можно побиться об заклад: качество спиртного будет гораздо лучше, чем пиво «Жигулёвское» в поезде Москва-Минск.

Инга отправилась на кухню. Егор отметил — вырез на юбке её штроксового платья настолько высок, что при широком шаге откроется развилка. Отвернуться, чтоб она сменила рабочую спецодежду на домашнюю, девушка не просила.

На кухне что-то приятно звякнуло. В ожидании Егор присел на диван.

Оно не затянулось. Инга вышла с подносом. Бутылка армянского коньяка «Ахтамар», почти полная, две рюмки, резаный лимон, ломтики красной рыбы. Над натюрмортом возвышались женские грудки, не менее аппетитные, ложбинка проглядывала через глубокий вырез, остальное, скрытое чёрным вельветом, легко дополнялось воображением.

Егор сглотнул, не в силах определить, что привлекательнее. Всё же — коньяк с рыбкой и лимоном, они гарантированы, остальное вряд ли, да и небезопасно.

Инга налила обоим и присела рядом с рюмкой в руках.

— Ты узнал многое, но не всё. Бекетову угрожали. Что-то вымогали. Разбили машину. Взрыв он счёл продолжением угроз. Потом была пауза. Утром ему снова звонили.

— Можешь рассказать подробнее? — Егор опустил руку с рюмкой, хоть уже открыл рот для приёма.

— Он под страхом расстрела запретил мне говорить кому-либо. Особенно ментам и КГБ. Да я и не знаю больше.

— Инга, теперь я снова о тебе беспокоюсь. Хоть бросай Минюст и просись дорабатывать практику в другом месте. Где смогу на что-то влиять или хотя бы узнавать. История раскалывается на две: пиротехника, грохнувшего гастроном и замки в сберкассе, и про наезд на твоего шефа. В магазине Бекетовы оказались в момент взрыва случайно. Ну как случайно… Ваш босс притягивает неприятности, в том числе смертельные. А ты слишком близко к нему. О его прошлом знаешь? Он из ГРУ.

— ГРУ? Это что-то вроде КГБ?

— Даже круче. Разведка и спецназ. Уволен досрочно и непонятно за что. Корни неприязни к нему могут тянуться и из прошлого.

Оба замолчали на минуту с невыпитыми рюмками.

— Инга! Давай завяжем о деле. Иначе коньяк не зайдёт.

— Ты прав! — она подсела ближе. От этого движения юбка распахнулась, показывая бёдра совсем уж откровенно. — Егор… мы едва знакомы, но почему-то только с тобой я не чувствую себя одинокой. Отец умер, брат… считай — тоже. Мама дома, в Поставах, её в Минск не вытянешь. Подружки, что были инязе, постепенно отвалились, лишь только начала работать в «Верасе». Где общество исключительно таких, как Зинаида Прокофьевна. Бекетов… Дело даже не в его рукоприкладстве. Сейчас я его просто боюсь. Но ничего. Он уже сменщицу подобрал — буду вводить её в курс.

— Значит, скоро — всё…

— Всё. И я одна. А рядом только ты. Как-то удивительно вовремя встреченный.

— Тогда у меня родился тост. За неисправный электроклапан твоего карбюратора!

— Сдавая машину, выкручу его на сувенир.

Выпив за электроклапан, Егор отставил рюмку и увидел очень близко губы в коричневой помаде — в сантиметрах от своего лица. Почва начала уходить из-под ног, ситуация из-под контроля, и, что особенно ужасно, он не чувствовал никакого стремления что-то остановить или изменить.

Словно наваждение нашло... Желание охватило с неудержимой силой, тащило за собой как