Рейчел глядела на его суровое лицо, слегка блестевшее от капелек пота, – исповедь давалась ему нелегко.

– Чтобы понять, чего мне это стоило, – сказал он, мрачно усмехнувшись, – тебе следует знать о том, каким я был до того, как отправиться во Вьетнам. Самым прославленным жеребцом в конюшне округа Де-Ренн. Первая женщина была у меня в тринадцать лет. Тогда во мне было почти шесть футов и я продолжал расти. Гормоны у меня работали вовсю. Должно быть, обо мне пошла молва, потому что я вдруг обнаружил целую армию женщин, которые хотели меня заполучить. Меня буквально изнасиловала хорошенькая жена депутата нашего округа, которая подкараулила меня у школы с шестью банками пива и увезла на своей машине. У меня тогда буквально голова пошла кругом. После этого случая меня так часто увозили из школы на легковых машинах, грузовичках и даже на такси, что в девятом классе я бросил играть в футбольной команде школы. Я обнаружил, что с моей внешностью и мужской статью я могу иметь практически любую женщину, если постараюсь как следует, и, бог свидетель, я погряз в разврате.

Бо сделал паузу.

– В один прекрасный день в Хардивилле меня застали в постели с замужней женщиной, и муж ее гнался за мной чуть не до самой Саванны, пытаясь прострелить покрышки машины из пистолета. Через три месяца меня арестовали за попытку вооруженного грабежа, о котором я даже не подозревал, так как валялся на заднем сиденье мертвецки пьяный. Моя мать и старик Скривен убедили судью, что представителю семейства Бомонт негоже сидеть в тюрьме от пяти до десяти лет, и я преспокойно отправился в армию.

Зажмурившись, он провел рукой по лбу.

– Когда я вернулся из Вьетнама, я был чертовски рад вновь оказаться в родных местах, на арене моей былой славы, если не вспоминать о том, что шайка вьетконговцев чуть не кастрировала меня.

– Довольно, – простонала Рейчел, боясь, что у нее не хватит сил выслушать исповедь до конца.

– Молчи, Рейчел. Ты хотела знать обо мне все, верно? Мне понадобилось три года, чтобы убедиться, что врачи сказали правду. Я жил как в бреду, работал как бешеный, стараясь забыть о том, что у меня под одеждой. Этого никто не видел, но я-то знал, что это там. Каждый вечер я напивался до чертиков и шастал по болотам, выискивая ненавистных вьетконговцев.

Однажды я здорово набрался в баре близ Хейзел-Гарденс, и Дарла Джин забралась ко мне на колени. Я не мог этого выдержать. Я посадил ее в джип и отвез к старым докам Бомонтов, в самое темное место, которое я только мог найти, и взял ее. Я проделал это несколько раз. Никак не мог остановиться. Она была в полном восторге, как и я. Я понял, что могу делать это с женщиной. При условии, что вокруг достаточно темно.

Рейчел, – его хриплый голос звучал покорно, – я не должен был тебя трогать. – Взглянув на нее, он улыбнулся своей обаятельной улыбкой, удивительные золотистые глаза зажглись мягким светом. – Когда ты ошпарила меня супом, я схватил тебя и просто не мог отпустить. Я хотел проучить тебя как следует и в то же время хотел обладать тобой. Ты была такой нежной и желанной… и не для меня. Я это понимал. Но ты была всем тем, что я мог бы иметь в моей проклятой жизни и не имел. И я не удержался. – Помолчав немного, он сказал: – Мне жаль твоих длинных, как у ангела, волос Ты поэтому их обрезала? Хотела избавиться отменяя?

Она молча кивнула.

– Перестань плакать, Рейчел. Мне не нужна твоя жалость, – пробормотал Бо. – Прибереги ее для себя. Тебя саму чуть не убили.

Она не могла произнести ни слова, не могла объяснить ему, как больно ей слышать горькие слова признания, которые совсем не вязались с привычным образом дерзкого, опасного мужчины. В минуту общей боли между ними возникла такая близость, о которой она не могла и мечтать.

Рейчел погладила его по плечу и прижалась щекой к груди Бо, слушая, как бьется его сердце в такт ее собственному. Неважно, что говорил он раньше, теперь она знала: он добрый, хороший и храбрый. Она не ошиблась в нем.

– Я люблю тебя, – прошептала она, понимая, что словами здесь не обойтись, нужны доказательства.

Услышав ее слова, он напрягся. Его могучее тело напряглось еще сильнее, когда ее губы двинулись вниз от слегка неровной линии волос, начинавшихся от пупка, к страшным шрамам.

– Ты с ума сошла! Разве можно меня любить? – выдохнул Бо. – О, дорогая, не надо! – При прикосновении ее теплых ласковых губ его пальцы зарылись в ее волосы.

– Я люблю тебя, потому что ты красивый, – прошептала она, исцеляя его своей любовью. Ее губы нежно касались бархатистой кожи его члена. – Ты красивый и всегда будешь красивым. И не только потому, что я тебя люблю. – Ее рот доказывал правдивость ее слов, лаская его, чувствуя, как в ответ его плоть увеличивается в размере, набухает.

– Рейчел… пожалуйста… не надо, – пробормотал он, издав сдавленный стон. – Черт побери, ведь я прошу тебя!

– А я люблю тебя. – Она вложила все свои чувства в эту ласку. – Я хочу показать тебе, какой ты красивый и желанный!

Когда она подняла голову, чтобы улыбнуться ему, он быстро схватил ее за ногу, заставив оседлать себя. Его глаза с золотыми искрами были затуманены желанием и болью, черты лица исказились.

– Рейчел, милая, – пробормотал он. – О, да… Она сидела поверх него, чувствуя, как он дрожит от желания. Отчаянно стремясь доказать ему свою любовь, Рейчел забыла о неловкости. Схватив руками ее за бедра, Бо вошел в нее с яростью, заставившей ее вскрикнуть.

Позволив ей любить его, он был так великолепно мужествен, что она заплакала от радости. Он всегда останется великолепным мужчиной для нее или любой другой женщины, но она не собиралась ни с кем его делить. Помогая ей подладиться под его ритм, руки Бо поглаживали ее, ласкали, наслаждались ее грудью, шелковистой кожей плеч и бедер. Наконец он перевернул ее на спину, закрыв ей рот поцелуем, за которым последовал взрыв страсти.

Для слов у них не было времени, всем правило желание. Но Рейчел повторяла их про себя: я люблю тебя, люблю тебя – пока они оба не вырвались за пределы пространства и времени и вместе обрели то, к чему так отчаянно стремились.

То, что они испытали вдвоем, так глубоко их потрясло, что они еще долго лежали, прижавшись друг к другу, с переплетенными ногами, касаясь губами губ, разделяя сладкую истому.

– Тебе хорошо? – нежно прошептал Бо, касаясь губами ее волос.

Она не могла видеть его лица, потому что лежала, уткнувшись в его влажную шею, вдыхая пьянящий запах его кожи. Но его полуприкрытые глаза были задумчивы и даже печальны.

Она еще не очнулась до конца.

– Да… о, да… – пробормотала она. Кошмар исчез, они похоронили его вдвоем.

Но он знал, что кошмар остался.

– Спи, любовь моя, – шепнул Бо. Он осторожно целовал ее волосы, нашептывая нежные слова, пока Рейчел не закрыла глаза, зная, что с ним она в без опасности.

Когда Рейчел проснулась, светило яркое утреннее солнце. Казалось, на дубах за окнами спальни радостно поют тысячи лесных птиц. Несколько минут она лежала, сонно мигая, глядя на украшенный оборками балдахин над незнакомой кроватью, говоря себе, что она в доме Бо Тилсона в Тихой Пристани.