– Знаешь что, – перебила ее мысли Молли Герхард, – тут можно прекрасно провести медовый месяц.

Сэлли фыркнула.

– Не то сказала? – тихо поинтересовалась Молли.

– Вон мой коттедж, – вместо ответа произнесла Сэлли. – Заходи, я приготовлю чай.

* * *

Едва она успела поставить чайник на плиту, как снаружи раздались знакомые звуки. Сэлли метнулась к холодильнику.

– Посмотри-ка на это, – предложила она Молли и поспешила к задней двери коттеджа, держа в обеих руках по кочану капусты. Что-то большое продиралось сквозь кусты, Сэлли положила кочаны на землю и слегка подтолкнула. Молли остановилась за ее спиной.

Ждать пришлось недолго, из подлеска на лужайку неуклюже выбрался глиптодон. Это было симпатичное животное, затянутое в панцирь, как черепаха, и большое, как «фольксваген». Панцирь состоял из чешуек и походил на перевернутую миску. На голове – будто две сросшиеся ермолки.

– Какой уродец, – сказал Молли.

– Да ты что? Он – прелесть!

Глиптодон медленно приблизился к капусте, тщательно обнюхал ее и, видимо, одобрил. Схрумкал сначала один кочан, потом другой и убрел обратно в лес. Эти угрюмые существа, глиптодоны, напоминали Сэлли анкилозавров.

И немного Гриффина.

Вода закипела, Сэлли налила две чашки и отнесла их на кухонный стол.

– Ну, – сказала она, – как идут переговоры?

Молли выглядела расстроенной.

– Всё говорят. И никак не могут договориться.

– Не удивлена.

– Да? – Молли наклонилась вперед. – Ты что-то поняла?

– Ничего такого, чего не поняла бы ты, если б хорошенько задумалась.

– И что же это?

Сэлли ничего не ответила, прихлебывая чай. Молли изменила тактику.

– Послушай. Мы теряем время. Наше рабочее расписание делится на определенные периоды, в каждый из которых есть определенный доступ. Мы сейчас в эре приоритета D, и доступ, в течение которого мы здесь можем находиться, составляет восемь дней. Улавливаешь, о чем я?

– Ненавижу бюрократический жаргон. Объясни по-человечески.

– Хорошо. Мы здесь уже шесть дней. Еще два – и Старикан найдет нас и вернет обратно. Пойдем со мной в Терминал-Сити. Помоги нам найти решение.

– Решение не там.

– А где? Здесь?

– Да, – сказала Сэлли. – Ты когда-нибудь рассматривала здешние водоросли?

– Те штуки, что болтаются в воде? Нет.

– А я – да. Это абсолютно новая биологическая форма. Хочешь – верь, хочешь – нет, они произошли от ламинарий. Забудь о глиптодонах. Водоросли куда важней.

– Не понимаю.

– Объясняю. Основная разница между мезозоем и кайнозоем – не отсутствие динозавров, а наличие травы. Трава изменила все. Ее способность к невероятно быстрому восстановлению привела к распространению крупных травоядных, таких как бизоны и буйволы. За ними появились большие хищники: львы, тигры. Теоретически занять пустующие после исчезновения крупных динозавров ниши должны были птицы. Как удалось млекопитающим их обскакать? Ответ один: трава. Трава сменила правила игры, и динозавры не смогли вернуться.

– Хорошо, это понятно. А где тут связь с нашей проблемой?

– Водоросли – это нечто новое. Они меняют правила. Я хочу посмотреть, что они сделали с местной экосистемой.

– На мой взгляд, местная экосистема до жути скучна, – сказала Молли. – Тучи каких-то серых птиц, несколько ящериц... Не понимаю, что тебе до них, когда вокруг столько невероятных млекопитающих? Ты ведь никогда раньше таких не видела, правда? Мне казалось, ты должна быть в восхищении.

– Я и была. Сначала. Но они оторваны от жизни. Это как прийти в зоопарк: ты видишь слона, нескольких кенгуру, пруд с пингвинами и гадаешь, какая экосистема смогла произвести именно таких животных. Ты ничего не знаешь об их поведении, понятия не имеешь, каковы они в реальной жизни, на воле. Я хочу увидеть телезой. Мне надо побродить по округе и проникнуться здешней природой.

Она не сказала Молли, хотя для нее самой было очевидным, что здешнее время не может быть родным для Неизменных. Окружающую природу не испортила технологическая цивилизация. Пусть Неизменные достигли уровня, при котором смогли восстановить вымершую фауну и флору, реанимировать тонкие нити, связывавшие их воедино, невозможно устранить последствия физического воздействия: срытые горы, истраченные ископаемые, шахты, вбурившиеся глубоко в землю.

Это не под силу даже им.

– Хорошо, – согласилась Молли, – если ты хочешь посмотреть, кто тебе мешает?

Сэлли молча подняла подбородок, чтобы ошейник стал более заметен.

Пораженная Молли протянула руку и коснулась пальцев Сэлли.

– О, Сэлли, ты ведь не думаешь...

– Думаю.

Ящик для перевозки животных был унизителен сам по себе, но она и представить себе не могла, что, когда вылезет из него в Терминал-Сити, то ее возьмут на поводок. Мышление Неизменных оказалось на редкость узким. Они обвили шею Сэлли ошейником и отдали Гриффину контроллер. Он спрятал его в карман.

– Обещаю тебе, – сказал он, как только Неизменный отошел достаточно далеко, – никогда его не использовать.

Она протянула раскрытую ладонь.

– Положи его сюда, и я буду в этом совершенно уверена.

Гриффин выглядел смущенным.

– Не могу. Они ведь тут же узнают.

– Тебе что, это нравится? – возмутилась Сэлли. – Ты наслаждаешься!

– Конечно, нет.

Переругиваясь, они прошли сквозь транспортные ворота и попали в поселок.

Они помирились той ночью, спали вместе и даже занимались любовью. Но подозрения остались, и сутки спустя полная невеселых размышлений Сэлли отправилась прогуляться.

Млекопитающие выглядели удивительно, приходилось признать. Терминал-Сити, который она сначала приняла за конечный пункт, а впоследствии определила как зону карантина или передержки для дальнейшей пересылки животных куда-то еще, оказался набит чудесами. Взять хотя бы кинтоцериев – примитивных копытных, напоминающих оленя, с парой рожек возле глаз и еще одной – на носу. Сэлли не могла удержаться от смеха, завидев такую красоту. Прямо изобретение доктора Сьюсса[38].

Но как только она пыталась удалиться от реки, что-то тянуло ее обратно. Сэлли становилось скучно, она чувствовала себя уставшей или растерянной, и ощущения постепенно нарастали. Заметив это, она начала наблюдать за животными, пытаясь понять, как ошейники удерживают их в строго определенном ареале.