Азея бежала к храму, надеясь найти там укрытие, защиту. Вековые своды помогали страждущим всегда и даже теперь, когда весь город дышал пылью руин, чем ближе она подбиралась к храму, тем меньше попадалось разрушений. Ядра катапульт сюда долетали лишь случайно, словно от любопытства заглядывая в самый дальний от дворца район. Азея пряталась в тени домов, выглядывала из-за углов, передвигалась короткими перебежками и старалась не обращать внимания на массовые расправы над защитниками города, свидетельницей которых приходилось невольно становится. Она устала бояться и наконец-то не чувствовала ничего, кроме стремления оказаться в безопасности в глубоких подземельях храма. Даже участь оказаться перед запертыми дверьми не могла сбить ее с дороги. И если хоть кто-нибудь посмел бы ей помешать, Азея не знала, что бы она сделала со смельчаком.

Когда до храма оставалось всего несколько переулков, а высоко впереди, над крышами оставленных домов, уже виделись гигантские статуи Великих Богинь, на беглецов все-таки напали. Огромный, как гора воин пехотинец вывернул из-за угла как раз к ним на встречу. Азея едва успела остановиться и не налететь на него. Пехотинец, по привычке, схватился за меч, но не поспешил вырвать его из ножен, когда заметил, кого послала ему судьба в противники. Он только злорадно усмехнулся, оглядывая женщину и не обращая особого внимания на двух ее малолетних спутников.

— Что это ты тут делаешь, красавица? — его голос был низким, с хрипотцой, вроде бы обыкновенный мужской бас, но Азее он показался самым противным, что ей когда-либо приходилось слышать.

Она не ответила, попятилась, но наткнулась спиной на холодную стену. и вдруг ясно представила себе картину своего ближайшего будущего: грубое, жестокое насилие, возможно с побоями на глазах у Гаспера. А потом… А вот что потом, лучше не представлять.

— Оставьте нас, — она и не предполагала, что может говорить так сурово.

— С чего бы это? — мужчину ее тон ничем не смутил, он лишь остановился, а на лице расползлась мерзкая улыбка.

— Уходи!

Улыбка не посмела задержаться надолго на мощной, заросшей короткой щетиной физиономии пехотинца. Она уступила место глубокому удивлению с примесью страха. Воин никогда не видел таких глаз. Бесконечно глубокий взгляд пробивал не хуже меча и видел все, даже самое сокровенное. Так, по крайней мере, казалось. Только это смотрел ребенок — мальчик лет шести, что выглядывал из-за спины женщины.

— Ах ты, гаденыш, — прошипел воин сквозь зубы, снова схватился за меч, но опять не успел его вытащить.

Потому что, пока смотрел в глаза ребенка, не заметил, как Азея опустила на землю корзину с младенцем, вместо нее подцепила тяжелый, подвернувшийся под руку, острый камень и со всей силы ударила им точно в висок своему противнику.

Пехотинец упал мгновенно, кровь залила его лицо. Азея, не ожидая от себя подобного, уставилась на тело. Но жалости не испытывала. Скорее удовлетворение и гордость победителя.

Она взглянула на Гаспера и если бы могла, то непременно бы ужаснулась. Азея увидела демоненка. Гаспер злорадно ухмылялся, разглядывая мертвое тело, а в одной руке, висевшей вдоль тела, сжимал оголенный отцовский кинжал. Если бы не Азея, то он ударил бы он. Теперь шестилетний мальчик сам был готов убивать.

— Идем! — позвала Азея.

Она забрала у Гаспера кинжал, а в освободившиеся руки ребенка вложила корзину, в которой все-таки недовольно заворочался маленький Рид.

— Держи крепко, — наставила она, — как самое дорогое, что у тебя есть.

До храма оставалось совсем немного… Совсем чуть-чуть.

Площадь, на счастье оказалась пуста. Азея выискала взглядом в фасаде храма одинокую, крепкую на вид дверь — один из известных входов в подземелье Аборна и приготовилась уже бежать, как со спины кто-то приблизился бесшумно, крепко, до боли, словно когтями схватил за плечо. Азея даже вскрикнуть не успела, как неизвестный сильно прижал ее к стене, вдавил в твердый камень, не позволяя даже шевельнуться. Тогда снова закричал Гаспер, пронзительно и почему-то радостно, а Азея не поверила своим ушам:

— Папа!

Она открыла глаза. Прямо над ней нависло знакомое, но пугающее мужское лицо, а прямо возле горла блестело серебристое лезвие меча. Одно движение, и Азея отправилась бы в загробный мир, пополняя число погибших за эти страшные двое суток.

Аллер… Конечно, это был он. Но в человеке, что приставил нож к ее горлу, Азея больше не видела своего старого, доброго друга. Аллер не узнавал ее, глаза, темные как ночь, были пусты. Ни любви, ни ненависти, одно лишь пугающее безразличие.

— Аллер, — прошептала Азея, боясь пошевельнуться,? Аллер, это я, Азея.

Он мог убить. Он обязан был убить, но стоял, застыв в иступлении.

— Папа, пожалуйста! — снова закричал Гаспер, и только тогда, еле заметно в черных зрачках воина мелькнула тень рассудка.

— Азея? — голос был тихим, но твердым.

Рука с мечом опустилась, рассеянный взгляд метнулся с женщины на ребенка с корзиной в руках.

— Гаспер, — Аллер все же произнес имя сына и опустился перед ним на одно колено, отрешенно заглянул в детское лицо.

И тогда, после долгого молчаливого терпения разразился плачем младенец. Громко, надрывно, призывая взглянуть на себя. Оба мужчины: один маленький, другой взрослый — опустили в корзину такие разные взгляды. Гаспер смотрел с нежным сомнением, эмоции Аллера различить по-прежнему оставалось не возможно.

— Как его зовут? — спросил он отстраненно.

— Рид, — ответил робко Гаспер.

— Рид, — эхом повторил Аллер, разглядывая корчащегося в плаче малыша.

— Береги брата, Гаспер. Заботься о нем всю жизнь.

И поднявшись, обернулся к Азее.

— А ты, спаси моих детей,? добавил негромко, — замени им мать.

Все еще не зная, чего ожидать, Азея пугливо попятилась, когда он шагнул ей навстречу. Аллер не придал этому значения, сознание снова угасло в его больной голове. Он поднял меч и, пройдя мимо женщины, уверенно направился к двери в подземелья.

Азея поманила Гаспера и настороженно, сжав посильнее кинжал, пошла следом. Очень хотелось верить, что Аллер не поднимет на нее больше меча, шея и так помнила губительный холод металла.

Ее опасения оказались напрасными. Аллер дернул дверь за огромное металлическое кольцо, но та не поддалась. Тогда он, не рассчитывая силы, опустил на дерево тяжелый мужской кулак несколько раз, но по ту сторону ответила лишь бесчувственная, чуждая к чужим бедам тишина.

Из города послышались гневные, под стать лаю озверевшей собачьей своры, возгласы. Азея обернулась. Уже оголив оружие, на ходу приказывая не двигаться, к ним бежало несколько пехотинцев.

Удар страшной, нечеловеческой силы, нанесенный эфесом меча, сотряс дверь. Азея снова обернулась на Аллера. Тот отрешенно смотрел на замочную скважину для громоздкого ключа, вмиг ощетинившуюся щепками и сломанными древесными волокнами. Аллер взмахнул ногой, и каблук сапога завершил начатое. Воин навалился плечом на дверь, и она, беззубая и беспомощная теперь, поддалась недовольно.