Стрикланд чувствует себя лучше, не просто лучше, а хорошо, впервые за долгое время. Он выдавливает еще одно возражение, хотя хороший продавец наверняка слышит нотки капитуляции в его голосе:

– Я не очень уверен насчет зеленого.

Стоянка красноречиво свидетельствует, что «Кадиллак» может быть какого угодно цвета, в точности как туфли Элизы Эспозито: серый металлик, розовый, малиново-алый. Черный, словно нефть. Тот, рядом с которым они стоят, зеленый, но не утешающего травянистого оттенка его леденцов, а куда более мягкого, словно подбрюшье существа, которое должно было сдохнуть столетия назад.

– Зеленый? – продавец оскорблен. – О нет. Нет, сэр! Я не продаю зеленые машины! Это, мой друг, цвет морской волны.

Нечто сдвигается внутри Стрикланда: продавец показал ему верный путь.

Могущество. Он обладал им, будучи Джунглебогом, и он все еще его не потерял. Мысли возвращаются к одному из бормочущих пасторов, которых так любит слушать Лэйни. Что было одним из первых проявлений могущества Бога? Дать всему имена. Джунглебог тоже может давать имена.

Они становятся тем, чем должны быть по его желанию.

Зеленый становится цветом морской волны, Deus Brânquia – Образцом, Лэйни Стрикланд – ничем.

Он наклоняется, заглядывает внутрь. Он будет сидеть там очень скоро. Только дразнить себя – это так приятно. На приборной панели сотни, тысячи циферблатов и ручек. Это Ф-1, упакованная в пространство для одного дивана. Руль тонок, точно хлыст. Штрипка от ночной рубашки.

Он представляет, как обхватывает его, как алая кровь из пальца без труда вытирается с кресла. Продавец шевелится где-то рядом, шепчет на ухо, точно любовник. Ограниченная серия, двенадцать чехлов, вручную покрытых узорами, четыре из пяти успешных мужчин в Америке пользуются «Кэдди», забудь про ракеты, улетающие в космос, Спутник – полная ерунда рядом с «Девилем».

– К этому бизнесу я имею отношение, – даже в нынешнем состоянии Стрикланд ощущает потребность впечатлить продавца.

– В самом деле? Хорошо, а как насчет того, чтобы посмотреть изнутри?

– Национальная безопасность. Новые инициативы. Применение в космосе.

– И не говори. Можешь поправить сиденье… вот так…

– Космические штуковины. Ракетные. Штуковины из будущего.

– Будущее. Это хорошо. Ты выглядишь человеком, способным туда заглянуть.

Стрикланд делает долгий вдох через нос: он вовсе не заглядывает в будущее, он и есть будущее. Или станет им после того, как его работа в качестве Джунглебога закончится, Образец исчезнет, семейные дела пойдут на поправку, и он перестанет нуждаться в таблетках.

Он и этот автомобиль будут вместе навсегда, существо из металла, как продавец. Собранное на конвейере будущего, будущего, где джунгли и обитающие в них существа пройдут модернизацию с помощью бетона и стали. Место, лишенное безумия природы. Пространство пунктирных линий, уличных фонарей, поворотников.

Пространство, где «Кадиллак» вроде этого, вроде него самого, может вечно странствовать на свободе.

18

Все в «Кляйн&Саундерс» одеваются модно: это части их работы – предвидеть тренды.

Но этот пожилой мужчина не носит костюм современного кроя, он вообще без костюма. Его блейзер и брюки не подходят друг к другу: может быть, виной тому плохое зрение, очки в гнутой оправе с толстыми линзами все в крохотных пятнах краски. Похожие пятнышки испещряют его усики.

Бабочка по крайней мере выглядит чистой, но она никогда не видела бабочек у них в офисе. В ней есть свой шарм, точно так же, как и в парике, хотя она сомневается, что это тот шарм, которого он хотел бы.

Лэйни желает защитить его, приятного пожилого джентльмена, от своры волков, прячущейся внутри крепости из стекла. Она сразу понимает, что он – Джайлс Гандерсон.

– Вы, должно быть, мисс Стрикланд? – сияя, интересуется он.

Когда он звонил, а происходило это не раз, он всегда называл ее именно так, не «дорогуша», не «куколка». Он вежливо, но неотступно пытался добиться встречи с Берни, он стал любимым фрилансером Лэйни и в то же время самым нелюбимым.

Любимым потому, что, разговаривая с ним, она чувствовала, что общается с нежным дедушкой, которого никогда не знала. Нелюбимым потому, что это ее работа – передавать ему бредовые отговорки Берни и выслушивать, как на другом конце провода ломается гордость мистера Гандерсона.

Он протягивает руку для пожатия – необычный жест:

– О, вы замужем! Все это время я должен был говорить «миссис Стрикланд». Ужасно грубо с моей стороны.

– Я так не думаю, – правда в том, что ей нравится это; точно так же ей нравится, что все здесь зовут ее Элейн. – А вы, должно быть, мистер Гандерсон.

– Джайлс, пожалуйста. Моя королевская свита наверняка все уже вам рассказала. Геральдические знаки и салют алебардами.

Работа научила Лэйни сохранять улыбку на лице вне зависимости от того, насколько она смущена или озадачена.

Мистер Гандерсон – Джайлс, очень подходящее для него имя – мгновенно чувствует, что она напрягается, и тут же говорит извиняющимся тоном:

– Простите мою бестолковость. Обитаю в одиночестве, и большую часть времени ни одно живое существо не обязано слушать мою чепуху. Когда-то она радовала многих.

Он улыбается, и так искренне, так терпеливо, без малейшей показушности, что она вынуждена сложить руки, чтобы справиться с желанием вновь взяться за его ладонь. Лэйни ощущает себя немного глуповато и смотрит в книгу назначений, пытаясь скрыть румянец.

– Давайте посмотрим. Вы у меня на девять сорок пять к мистеру Клэю.

– Да, но я пришел на пятнадцать минут ранее. Всегда быть готов – вот мой девиз.

– Могу я предложить вам кофе, пока вы ждете?

– Я не сказал бы «нет», если бы вы предложили мне чая.

– О, я не думаю, что у нас есть чай. Тут все время пьют кофе.

– Плохо. Раньше тут держали чай. Возможно, только для меня. Кофе – варварский напиток, бедные замученные зерна, все эти ферментация, лущение, обжарка и помол. Ужас. Чай же – просто высушенные листья, которые мы оживляем с помощью воды. Просто добавьте воды, миссис Стрикланд. Все живые существа нуждаются в воде.

– Никогда не думала подобным образом. – Тут ей в голову приходит мысль, в обычных условиях Лэйни оставила бы ее при себе, но рядом с этим мужчиной она чувствует себя в безопасности. – Может быть, мы снова будем подавать тут чай, – произносит она, наклонившись вперед. – Превратим грубых обезьян в джентльменов.

Джайлс хлопает в ладоши:

– Великолепная идея. Надеюсь, что, когда в следующий раз я приду к вам с визитом, боги рекламы будут сплошь облачены в шейные платки, а беседовать только о крикете. Кроме того, Мы будем подавать чай… Вам нужно привыкнуть к использованию королевского «Мы».