– Я бы не стала утверждать так категорично, – кисло вставила Памми. – В тот день, когда я выходила за моего Джима, группа не явилась. Мы заказали ансамбль, который исполнял песни «Аббы», но лишь после обеда выяснилось, что они не приедут.

Адам расхохотался – несомненно, в попытке поднять ей настроение:

– И что же случилось, мама?

– Прислали замену. – Голос звучал ровно, без обычных ее бойких подъемов и спадов. – Но они больше походили на «Блэк саббат».

Все за столом так и покатились со смеху, но Памми осталась невозмутимой. Сегодня она превзошла саму себя по части показных страданий.

Она опустила взгляд – что называется, ломая руки. «Ну вот, начинается», – подумала я. Впрочем, по всей вероятности, я произнесла это вслух, потому что Адам повернулся, чтобы посмотреть на меня.

«Памми делает то, что у нее лучше всего получается».

Я не собиралась угождать ее желанию вечно привлекать к себе внимание, поэтому вовсе не намеревалась спрашивать, что с ней такое. Но моя мама, ничего не знающая о ее трюках, сама задала этот вопрос:

– Памми, что такое, ради всего святого?

Покачав головой, она вытерла случайную слезинку – видимо, единственную, которую ей удалось из себя выжать.

– Ничего-ничего, – проблеяла она со своей уникальной интонацией, якобы означавшей «не беспокойтесь обо мне»: теперь-то я научилась переводить ее как «а ну-ка, вы все, живо начинайте беспокоиться обо мне». Мне все это жутко наскучило.

Я осушила свой бокал шампанского, и услужливый официант кинулся наполнять его даже еще до того, как я поставила емкость на стол.

– Ну-ну, выше голову, Пам, – провозгласила я, поднимая свой бокал. – Могло быть хуже.

– Эмили, – укорила меня мама.

– Не думаю, – почти неслышно пролепетала Памми.

Я разразилась театральным смехом, точно героиня фарса.

– Почему так? – осведомилась я, тем самым направляя невидимый прожектор всеобщего внимания прямо ей в лицо и зная, что ей того и надо. Ладно, пускай, подумала я. Давайте-ка поскорее с этим покончим и будем спокойно продолжать наш вечер. Может, тогда у нас получится сделать так, чтобы главными здесь стали мы с Адамом. Как это, собственно, и предполагалось.

– Эм, – негромко произнес Адам. – Ну хватит.

– Нет уж, говорите, Памела, – не унималась я, проигнорировав его просьбу. – В чем дело?

Она снова опустила очи долу, делая вид, что очень смущена этой сценой.

– Я не собиралась сегодня об этом упоминать, – проговорила она. – Мне казалось, что это неуместно.

– Ну, теперь мы все обратились в слух. Так что давайте, – поощрила я ее.

Она нервно теребила свои бусы, не встречаясь ни с кем из нас глазами, а опасливо блуждая взглядом по оживленному ресторанному залу.

– Боюсь, у меня довольно скверные вести, – прокаркала она, явно изо всех сил стараясь произвести еще одну слезинку.

Адам выпустил мою руку, чтобы взять за руку ее.

– Что такое, мама? Ты меня пугаешь.

– У меня рак, сынок, – объявила она. – Прости. Я так не хотела говорить тебе об этом именно сегодня. Не хотела портить ваш особенный вечер.

Все за столом погрузились в ошеломленное молчание. Мама сидела с открытым ртом, а прочие члены моей семьи неловко отвели глаза. Джеймс склонил голову, словно ему уже была известна эта информация. Я не знала, смеяться мне или плакать.

– О господи. – Я не могла определить, откуда донеслись эти слова. Весь мой мир стал каким-то размытым. Все двигалось в замедленном темпе.

– Что такое? Как? – это спросил Адам.

– Рак груди, – тихо произнесла она. – Третьей стадии, так что есть еще крошечная надежда.

– Ты давно об этом знаешь? Кто… к кому ты обращалась? – Все вопросы Адама сливались в один.

– Обо мне хорошо заботятся, сынок. У меня чудесный консультант в больнице «Принсесс ройал».

– Что они делают?

– Делают что могут. Провели массу обследований, биопсию. – Скривившись, она приложила руку к груди – для пущего эффекта. – Они до сих пор не до конца уверены, как далеко все зашло. Я совсем не хотела сегодня об этом упоминать. Не будем про это. Незачем портить такой необыкновенный вечер.

Я даже толком не могла подобрать слова, которые хотела сказать. А уж тем более попытаться произнести их вслух. Думаю, оно и к лучшему.

– Когда же они узнают больше? – спросил Адам. – И когда мы будем знать, с чем имеем дело?

– Ну, конечно, мне придется пройти курс лечения, – ответила она. – Правда, они пока не знают, сколько он продлится. – Она безрадостно рассмеялась. – Или даже стоит ли вообще это затевать. Но приходится жить с тем, что выпадает тебе на долю, верно? Да и потом, как знать, не случится ли маленькое чудо?

Адам уронил голову в ладони.

– Впрочем, ладно. – Ее голос вдруг зазвенел энтузиазмом. – Давайте пока обо всем этом забудем. Сейчас – время Адама и Эмили. Все равно мы не узнаем ничего нового, пока вы не вернетесь из свадебного путешествия.

– Мы никуда не поедем, пока ты через все это не пройдешь, – заверил ее Адам.

– Что? – вдруг услышала я свой собственный вопрос.

Адам повернулся ко мне, и на лице его читалось усталое раздражение.

– Не глупи. – Она улыбнулась и сжала его руку. – Тут ты ничего не поделаешь. Вы должны отправиться в свое путешествие. Пусть все идет как запланировано.

– А как же твое лечение? – спросил он.

– У меня в понедельник начинается химиотерапия. Я специально ее отложила, чтобы начать уже после свадьбы. А то в самое неподходящее время выпадут волосы. – Она печально рассмеялась. – В этот день мне нужно выглядеть как можно лучше.

Она посмотрела на меня и сочувственно улыбнулась. Я так и уперлась взглядом в ее глаза: ну давай, покажи мне хотя бы проблеск чувства вины, крупицу раскаяния в том, что ты только что проделала. Но я увидела лишь отблеск самодовольства, исходившего из самых глубин ее естества.

Неудивительно, что после чудовищной новости, которую сообщила Памми, обед завершился преждевременно. Адам с Джеймсом настояли, что они отвезут ее домой и постараются устроить ее поудобнее.

Мама поехала ко мне, а папу увезли Стюарт с Лорой.

– Сделаю нам по чашке чая. – Мама суетилась на кухне, а я тупо сидела на диване. – И нам обеим станет лучше.

Станет ли? Не знаю, почему мы, британцы, вечно приписываем чаю такие целительные свойства.

Она по-прежнему пребывала в шоке после сообщения Памелы. Как и я. Но у меня этот шок был вызван совсем иными причинами.

Мама принесла в гостиную две чашки, исходящие паром, и поставила их на журнальный столик.