Если она хотела отвлечь внимание Гархибла, то добилась своего. Он перевел прицел на нее. Сигвард приготовился вышибить пистоль из рук Гархибла, но тут произошло такое, из-за чего Сигвард невольно отшатнулся.

По лицу Гархибла, по грязным повязкам и заляпанной темной жидкостью одежде побежало пламя. Огонь точно преследовал этого человека. Сначала Сигвард ударил его горящей головней, потом его опалило при взрыве, и вот теперь он непостижимым образом превратился в живой факел. Он с воем кружился на месте, пытаясь сбить пламя, а Сигвард с Ингозом, оцепенев, глядели на него. Потом он побежал к реке. Всякий предположил бы, что Гархибл бросится под водопад или просто упадет, дабы пламя смыло водой. Но ярость этого человека была равна его живучести. Как ни пытался он потешить злых духов или собственную жестокость, до сих пор ему не удавалось убить никого, кроме мирных жителей поселка. Но сейчас ему представился случай отомстить за причиненную боль, и ради этого он готов был пожертвовать собственной жизнью.

Кружевница, увидев, что Гархибл бежит на нее, поспешила прочь, к краю отмели, однако Гархибл догнал ее и облапил, словно в порыве страсти. И это была действительно пламенная страсть – страсть убийства. Кружевница пнула его под колено. На берегу это вряд ли бы возымело последствия. Но они были в реке, на скользких камнях, в опасной близости к обрыву, и Гархибл вместе с Кружевницей плюхнулись в воду.

Взлетевшие брызги, шипение пламени, обратившегося в дым, руки и ноги, бьющие по воде, короткий вскрик – и все. Зацепиться было не за что. И Гархибла и Кружевницу потащило течение. Они перевалились через обрыв, в нижний водопад, и поток увлек их вниз. Сигвард, подбежавший к обрыву, уже ничего не увидел.

– Сайль! – крикнул он. И не получил ответа.

– Все, – сказал Ингоз. – Конец. – Он уселся на камень, вытер пот – или водяные брызги – с лица. – Жалко девку. И чего она вечно лезет… лезла. – Затем он встал. – Уф, нечего рассиживаться. Дел полно.

– Да. – Сигвард снова выбрался на берег. – Пойдем искать. Тут невысоко. Вряд ли она разбилась.

– Невысоко… а внизу камни. И течение сам видел какое. Нет, капитан. Спешить нечего. Мы ее, конечно, найдем и похороним честь по чести. А пока нужно осмотреться. Вдруг еще кто здесь прячется? Опять же, не пешком же они сюда пришли, если нас обогнали?

В болтовне Ингоза имелся определенный смысл. И все же бросать Кружевницу, живую или мертвую, в холодной горной реке…

– Эй! – окликнул их Перегрин с другого берега. Он вернулся, когда крики и выстрелы прекратились. Разумная осторожность. – Что у вас тут?

– Кружевница и Гархибл, – сказал Сигвард и указал вниз.

Лицо Перегрина выразило скорее раздражение, чем огорчение, но он произнес:

– Я пойду поищу.

– Вы по тому берегу, я по этому.

– Вот! – подхватил Ингоз. – А я тем временем разведаю, как и обещал. Должен же кто-то и о безопасности подумать! Опять же и мертвяков из воды вытащу. Нам эту воду, между прочим, пить – больше нечего. Хотя им-то повезло: смерть от железа – она быстрая, чистая…

Это далеко не всегда обстояло так – уж Сигвард на войне навидался. Но смерть от огня, конечно, хуже. Впрочем, возможно, Гархибл успел до того захлебнуться или убиться о камни.

А Кружевница? Впору было согласиться с Ингозом – зачем она вмешалась? И почему не стреляла? Ах да… порох отсырел. А в эту безумную башку скорее придет мысль воспользоваться каким-то адским зельем, чем попросту насыпать на полку порох из пороховницы.

Он спускался тем же путем, каким они поднимались не так давно. Река бежала вниз – шумела, словно издевалась. Нигде ни признака тел – ни мертвых, ни живых. Убил бы эту проклятую девку своими руками! Если она не разбилась о камни, то могла просто утонуть. Вряд ли Кружевница умеет плавать… умела. А если даже умела – вода в горных реках ледяная даже летом, а сейчас осень… судороги скрутят и хорошего пловца.

Несмотря на столь веские доводы в пользу того, что Сайль не могла остаться в живых, Сигвард отказывался повернуть назад, и упрямство его было вознаграждено. Первым увидел Кружевницу он. А не Перегрин, хоть она и была на другом, пологом берегу.

Кружевница не только не погибла – она даже не удосужилась потерять сознания. Она сидела на берегу, скинув башмаки и обхватив колени руками.

– Сайль! – окликнул он ее.

Она вскинула голову.

– Ага! А вы уж обрадовались, что избавились от меня. – Голос ее звучал несколько сдавленно – должно быть, воды она все-таки нахлебалась.

– Ты не ранена?

– Руки-ноги целы.

– А… этот?

– Утоп. Я проверила. И дальше по воде спустила.

Подошедший Перегрин бросил ей свой плащ.

– Держи. Скидывай свои тряпки и закутайся.

– Нашли тоже себе зрелище…

– Было бы на что смотреть. Но никому не нужно, чтоб ты простыла и задержала нас в пути.

– Да говорила же я, что не мерзну!

– Да, а руки у тебя от жары трясутся… Капитан, переправляйтесь там же, где и мы. Я приведу лошадей. Ингоз сам нас найдет.

Хотя приказывать – это вроде была привилегия Сигварда, он не стал возражать Перегрину. Поскольку тот пока предлагал самое разумное.

Каждый из своей одежды отдал что-то Сайль, на время, пока ее собственная одежда не высохнет. Ну и безрукавка, прикрывавшая багаж от воды, пришлась к месту.

Вопреки утверждению о немерзлячестве, Сайль, казалось, сильно побледнела. Потом Сигвард вгляделся и понял – это была вовсе не бледность. Просто с ее лица смылись сажа и копоть. И это делало облик Кружевницы несколько непривычным.

Затем воспоследовало еще одно открытие. За это время ее волосы успели немного подсохнуть, приобретя свой естественный оттенок, и Сигвард удивленно заметил:

– Так ты рыжая!

– Имеешь что-нибудь против рыжих? – огрызнулась она.

– Ничего. Так тебе даже лучше.

Тут их беседа (не вполне соответственная времени и месту) была прервана появлением Ингоза. Вполне триумфальным появлением, надо сказать, ибо он вел за собой двух загруженных лошадей.

– Я нашел их лагерь! Забрал только этих двух, а остальные – клячи хуже монастырских, я их отпустил. Повезет им – разбойников встретят, не повезет – волков. И кое-что из жратвы нашел, а то некоторые хвастались добычливостью своей… – Взор его пал на Сайль. – О! Кружевница! Тут было предположение, что ты померла. – Он скромно умолчал, что предположение это исходило от него. – Но такое… э-э-э… существо, как ты, наверняка не утонет.

– Думаешь, мне суждено быть повешенной? Что ж, должна же Дорога Висельников как-то оправдывать свое название.

Перегрин тем временем занялся костром, набрав хвороста. Ингоз выложил трофеи – хлеб и солонину. Не бог весть что, но все слишком устали, чтоб привередничать.