— Ну, раз уж в Крым не хочешь, то немного отдохни в Лондоне, — вздохнула жена. — Только, может, не будешь брать с собой мотоцикл?

Почему-то супруга из всей моей техники самыми опасными считала мотоциклы. Когда я летал на дельтапланах, она почти не волновалась.

— Нет, взять надо обязательно, но я обещаю тебе не садиться за руль без полного комплекта защиты. Если бы тогда она на мне была, то максимум, что мне грозило бы при падении — это пара синяков.

— Ладно, что с тобой сделаешь, но только учти. Если опять там разобьешься, в тот же день возьму кувалду и лично все оставшиеся мотоциклы уничтожу. Хотя… она же, наверное, тяжелая… тогда сожгу их, вот. Разведу прямо во дворе большой костер и сожгу. Кстати, тебе там ничего не угрожает? А то мало ли, сумасшедшие везде есть.

Я на эту тему уже думал и пришел выводу, что англичанам совершенно не нужно, чтобы меня прибили прямо сейчас, да еще у них. Учитывая, что после моей смерти править будет Рита в качестве регентши при Мишке, это чревато войной, причем не только с Россией, но заодно еще и с Германией, а к такому англичане пока не готовы. Принимая же во внимание, что всякие революционеры, обитающие в Лондоне, известно кем финансируются, то они тоже не станут проявлять излишней активности. Но, правда, остаются наши. Однако тут надо распустить слухи, что ежели со мной в Англии хоть что-нибудь случится, то оба английских клуба, в Москве и в Питере, будут немедленно разграблены и сожжены разъяренной толпой. Собрать ее труда не составит, здания эти отнюдь не бедные, там наверняка найдется чем поживиться. А потом толпа займется членами тех самых клубов, ибо они тоже далеко не нищие.

Все это я и рассказал жене, уточнив, что часть работы по распространению слухов ложится и на нее.

— Слухи — это понятно, — кивнула Рита, — но ты там, пожалуйста, веди себя поосторожнее. И не только в смысле покушений. Тебе там вполне могут попытаться кого-нибудь подложить.

— Пусть пытаются, все равно у них ничего не выйдет, у меня ты есть. Потерплю как-нибудь пару недель. К тому же англичанки почти все страшные.

— Ничего, ради тебя могут найти кого поприличнее, да потом еще причесать и подкрасить. Причем вовсе не обязательно, чтобы эти мерзавки с тобой спали. Для компрометации хватит и какой-нибудь двусмысленной сценки, а ее при желании не так трудно подстроить. В общем, будь внимателен.

Тут ее, видимо, осенило, и она с заговорщическим видом предложила:

— Знаешь что? А возьми-ка ты с собой Малю! Могу дать ей в сопровождающие еще одну, а то и двух девушек, чтобы ситуация выглядела не столь вызывающей.

С моей точки зрения, уехать от законной супруги сразу с тремя девицами выглядело более вызывающе, чем с одной, но возражать я не стал. В конце концов, Рите виднее. Но только зачем все это?

Так я жену и спросил.

— Твоему кузену Сергею надо немного поревновать, — объяснила мне благоверная. — Потом, когда точно выяснится, что никаких поводов для ревности не было, его чувства к Мале только окрепнут. Кроме того, Матильде не помешают знакомства в Великобритании. А в том, что они там у нее появятся, причем при минимальных с ее стороны усилиях, я не сомневаюсь. Ну и опять же девочка она опытная, наблюдательная, и если тебе там попробуют устроить какую-нибудь сомнительную ситуацию, сможет заметить ее признаки заранее.

Ясно, подумал я. Жена, хоть и верит мне, но все же ничего со своим волнением сделать не может. А вдруг меня вдали от родины все-таки потянет налево? И вот, значит, девочки нужны в том числе и для наблюдения за моим «облико морале». Причем именно три, для надежности, вдруг одна Маля чего-нибудь не заметит или не пожелает заметить. Да ладно, пусть наблюдают, от меня не убудет.

Сразу после жены о моем предстоящем путешествии узнали Рогачев и Ширинкин, а потом настала очередь министров иностранных дел и двора. А как вы хотите — чтобы император ездил по заграницам свободно, подобно какому-нибудь народовольцу? Так не бывает, по крайней мере в девятнадцатом веке в России. Мне, например, уже через день представили на утверждение примерный план поездки, их коего я с изумлением узнал, что еду в Лондон через Вену. Потом Берлин, из него в Париж, и наконец через Кале в Англию.

— Господа, — удивился я, — у вас как с географией? Что за странные зигзаги вы мне предлагаете выписывать? По-моему, кратчайший маршрут — это Питер — Берлин — Гамбург — Лондон. Ну или на корабле от нашей столицы до английской. При чем тут какая-то Вена, а уж тем более Париж?

— Ваше величество, — начал было Воронцов — Дашков, — традиции европейской дипломатии требуют…

— Не припоминаю я, чтобы они от меня что-то этакое требовали. Поэтому перед вами, господа, стоит задача обосновать именно тот маршрут, который я вам только что обозначил. Про Париж могу немного помочь — дело в том, что реорганизация охраны моей персоны еще не завершена, и до окончания этого процесса посещать такие опасные места, как Париж, мне не позволяет осознание своего долга перед Россией. Если меня там убьют, что будет делать безутешная страна? А с того дня, когда там стреляли в моего незабвенной памяти деда и не попали только чудом, количество русских экстремистов в Париже существенно возросло. Они там, похоже, специально разводятся. Если лягушатники возмутятся, передайте им список наших революционеров, в данный момент обитающих во Франции, он есть в канцелярии моего комитета. А с Австрией решайте сами. Можете даже написать правду — я не собираюсь встречаться со столь неблагодарной скотиной, коей является Франц-Иосиф. Имеется в виду его поведение во время Крымской войны. Вот когда на трон в Австро — Венгрии сядет кто-нибудь не столь себя запятнавший, тогда и съезжу в Вену. Пока же и обычной дипломатической переписки более чем достаточно.

По выражению лица Гирса было отлично видно, что он сказал бы, имей в характере хоть немного больше решительности. Оно, это выражение, не просто говорило, а прямо-таки верещало «ваше величество, ну так же нельзя!!!».

— Можно, Николай Карлович, можно, — попытался я успокоить трепетную душу министра иностранных дел. — Вы, главное, на объеме обоснования не экономьте, и на возвышенности слога тоже. Чтоб, значит, в Вене разобрались, чего вы им понаписали, как раз к моему возвращению из вояжа.

Я пустился в путь первого августа. В Берлине ненадолго задержался, где побеседовал с Вильгельмом, передал ему приглашение погостить и личное письмо от Риты, где моя благоверная просила обратить особое внимание на охрану Георгия и его жены.

— Ты, значит, еще не имел счастья лично встречаться с бабушкой Маргариты? — усмехнулся Вилли. — Непорядок, при ее дворе уже успели отметиться все монархи Европы, включая болгарского князя.

— Ну так я‑то ей не какой-то там болгарский князь.

— Это понятно. Кстати, мне кажется, что с тобой будет искать встречи моя мать, она сейчас в Лондоне. Предупреждаю в порядке соболезнования — заболтать она может кого угодно, у нее к этому талант, в этом со мной многие согласны.

— А я могу послать. Тоже, судя по отзывам, неплохо получается.