– Привет! – обрадовался Олег. – А я уж думал, что ты не приедешь.

– Привет! – сказала она и поцеловала его в щёку. – Извини, что я опоздала. Задержалась у мамы.

– Лучше поздно, чем никогда, – сказал Олег, придавая особое значение слову «никогда». – Проходи. Раздевайся.

– Что, совсем? – пошутила Полина.

– Нет, совсем пока не стоит, – ответил он, смущённо улыбаясь, и подумал про себя: «Она недалека от истины».

– Понимаешь, я такой человек, – говорила Полина, снимая пальто. – Если я пообещала, то, если я жива и здорова, я обязательно приеду. Но опоздаю. Я никогда и никуда не могу прийти вовремя. Это требует от меня просто титанических усилий!

На ней был обтягивающий черный свитер с круглым вырезом и короткая юбка. Она медленно прошлась по квартире, внимательно разглядывая стены, двери и потолок.

– А у тебя классно получилось! – оценила Полина его малярные и штукатурные работы.

– Правда? – просиял Олег.

– Правда. Отличная работа! И цвета тоже очень удачные. У тебя хороший вкус!

Она остановилась посреди комнаты, с интересом озираясь вокруг. Олег стоял, прислонившись спиной к стене и наблюдал за ней.

Он ловил каждое её движение, каждый поворот головы. Он смотрел на неё так, как будто они не виделись много лет и наконец встретились после долгой разлуки. Только сейчас он почувствовал, как сильно он соскучился по ней.

– Я ужасно рад, что ты приехала, – сказал он, подходя к ней.

Он обнял ее, уткнувшись в ее мягкий свитер, ощутив легкий запах ее духов. Ему хотелось вдохнуть ее всю целиком, задержать ее в себе, чтобы она стала частью его самого. Они постояли так несколько мгновений, потом Полина мягко отстранилась.

– Тебе какого вина налить: белого или красного? – спросил он, чтобы как-то разрядить обстановку.

– И того и другого, и можно без хлеба, – хитро улыбнулась она.

– А если серьёзно?

– А если серьёзно… Я люблю красное, но у меня от него болит голова. От белого не болит голова, но мне оно не очень нравится.

– Понял. Нет в мире совершенства! Значит тебе водки?

– Нет, водку в чистом виде я не пью. А совершенство в мире все-таки есть. И я его нашла. Вот оно! – И Полина достала из пакета, который принесла с собой, бутылку вина. Это было французское розовое вино. – Это тебе. Поздравляю тебя с завершением ремонта!

– Спасибо, – сказал Олег, с интересом разглядывая заморскую бутылку.

Он разлил вино по бокалам. Оно было розовым, как мечты. Потом вынул из холодильника закуски и расставил их на журнальном столике. Сыр, ветчину, копченую рыбу и фрукты он нарезал заранее и красиво разложил по тарелочкам. Они выпили по глотку вина. Оно обладало изысканно-тонким, сладковато-пряным вкусом.

– Напиток богов! – восторженно сказала Полина.

– Ну, конечно! Что же ещё могла принести с собой Богиня!? Только напиток богов!

– Я хочу произнести тост, – сказала Полина.

– Валяй!

– Пусть двери этого дома будут закрыты для всего плохого и открыты для всего хорошего. Пусть в этот дом приходит только радость, любовь и счастье!

– По-моему, всё это уже здесь, – серьёзно проговорил Олег, глядя Полине прямо в глаза.

Она медленно отпила вино из бокала и ничего не ответила. Полина сидела напротив него в кресле. Олег смотрел на ее детские губы, на ее грудь, вырисовывавшуюся под черным свитером, на ее худые сдвинутые колени и ему безумно, мучительно, до головокружения, хотелось обхватить эти колени, прикоснуться к ее груди, поцеловать её в губы. Он вдруг ощутил какой-то спазм в районе солнечного сплетения, у него перехватило дыхание, а кровь хлынула в низ живота.

Словно почувствовав это, Полина встала и подошла к окну. Окно выходило в парк.

– А у тебя из окна прекрасный вид! – с притворной непринужденностью сказала она, но голос ее звучал неубедительно.

Олег встал и подошел к ней сзади. Она страшно хотела и боялась обернуться.

Это был «point of no return», точка невозврата. Черта, перешагнув которую, ты уже не можешь вернуться назад. Она напоминает границу между жизнью и смертью. Один шаг – и ты уже по ту сторону черты, и обратной дороги нет. «Если я ее сейчас не поцелую, я просто сойду с ума», – подумал он. «Если он меня сейчас поцелует, то всё полетит к чёрту», – пронеслось в голове у Полины.

Он взял её сзади за плечи и стал осторожно целовать её в шею.

– Не надо, я… – хрипло сказала Полина, повернулась к нему, и все стало неостановимо.

Она хотела сказать: «Не надо, я Игоря люблю», – но не успела, потому что в этот момент перестала существовать. Ей показалось, что она умерла, потому что в ту же секунду прекратился ее мыслительный процесс, и остались только ее чувства и ощущения. Голова полностью отключилась и больше не могла воспринимать и анализировать информацию, существовало только ее тело, руки, губы. Она окунулась в свои ощущения, как ныряют с головой в воду. Держа друг друга в объятьях, они упали с обрыва, течение подхватило их и они стремительно понеслись куда-то вниз.

В этот момент соприкоснулись два мира, в которых они существовали. Два параллельных измерения, в которых они жили, дышали и чувствовали, отставая друг от друга по времени, пересеклись в этой точке – точке невозврата.

И время, которое их до сих пор разлучало, наконец ненадолго соединило их синхронностью их движений и одновременностью их ощущений.

Двадцать пятого мая Олег Лукин, гладко причёсанный, в свежевыглаженной рубашке, с колокольчиком на лацкане пиджака и белой гвоздикой в нагрудном кармане, стоял со всем своим классом в актовом зале. Сегодня был их последний звонок, десятый «А» прощался со школой. Выпускники стояли в два ряда: девочки – впереди, мальчики – сзади, потому что мальчики были выше ростом. Многие девочки плакали, ребята пытались острить. Ирочка Вишневская в накрахмаленном белом фартуке стояла прямо перед Олегом, так близко, что её затылок почти касался его подбородка. Её гладкие блестящие волосы источали едва уловимый свежий аромат. У Олега голова кружилась от этого запаха, от её близости, от неудержимого желания поцеловать её в затылок, от того, что всё впереди.

Директор школы в парадном лиловом костюме, стоя перед микрофоном «в третьей позиции», своим хорошо поставленным голосом произносила торжественную речь. Речь её была витиеватой и душещипательной, она пестрела лирическими отступлениями, поэтическими цитатами, риторическими вопросами и многозначительными паузами. Театрально прижимая к груди руки и эффектно варьируя голосом, словно исполняя оперную арию, директриса давала напутствие выпускникам во взрослую жизнь, наказывая им строить светлое будущее и совершать великие подвиги, претворяя в жизнь завещание Ленина и решения последнего съезда ЦК КПСС. Олег был так занят своими мыслями, что с трудом улавливал смысл того, о чём она говорила, время от времени до него долетали обрывки фраз: «… ученье – свет…… открыты все дороги…… как сказал Леонид Ильич Брежнев…… путь к знаниям тернист…… гранит науки…».