Но «синие» не обезглавлены. Говорят, Скрипач вот-вот откинется. Он-то и приберет к рукам верховную воровскую власть. Его недавно короновали. Теперь он вор в законе…

Жека, Жека… Снова их пути пересекутся. Но на этот раз он живым с этого перекрестка не уйдет. Он должен умереть. И как можно скорей.

Боялся его Гена. Ведь он когда-то «заказал» его Соловью. А из его бандитов несколько человек вроде как уцелели. В бега подались. А вдруг кого-то повязали да на зону спровадили. А через него Жека мог и узнать страшную правду. Гена собирался убить его, а этого не прощают…

* * *

Завтра Женя откидывался. На этот раз ничто не могло помешать ему выйти на свободу.

Он сидел в своей каптерке и гонял чифирь, когда появился Лабаз, его «шестерка».

— Чего тебе?..

— Скрипач, тут какой-то мужик к тебе просится… Жалиться пришел…

— Давай его сюда.

Женя смотрел за порядком в зоне. Никто и никого не мог обидеть по-крупному без его ведома. Поэтому, если какой-то мужик пришел к нему с жалобой, он не мог его не принять. Хотя сегодня он мог послать его и куда подальше. Ведь это его последний день в неволе.

— Ну, слушаю тебя, — равнодушно глядя на просителя, сказал Женя.

Крепко сколоченный мужчина лет тридцати. Чувствуется армейская выправка. Видно, что на зоне он впервые и случайно.

— Я из Тригорска…

— Да хоть с луны… Что надо?

— Пятнадцать лет дали. Невинно осудили…

— Старая песня…

— Да я серьезно… Ты вор в законе, пришел к тебе правды искать…

— Ну, ну…

— Киллер на моих глазах коммерсанта одного порешил. Ну и я встрял. Скрутил его, пистолет выбил, ментам сдал…

— Нельзя быть таким тупым…

— Это я потом только и понял, что сглупил. Когда из свидетелей обвиняемым вдруг стал. Подставили меня…

— И что ты от меня хочешь?

— Ты же откидываешься завтра. В Тригорск поедешь… Может, разберешься с моим делом?..

— Я тебе не прокурор, чтобы с делами разбираться… Кто тебя подставил?

— Не знаю, — пожал плечами мужик. — Корягин, покойник, владел супермаркетом «Уральский». Его убили те, кому это было выгодно…

— Негусто… Короче, если твой Корягин против воров пошел, тогда и тебе писец будет…

Взгляд Жени гневно сверкнул.

— Но если его «животные» хлопнули, тогда, кто его знает, может, и помогу чем… Но особо не надейся… Все, исчезни…

Может, он и вправду поможет этому мужику. Так, при случае. А если случай не представится, не поможет. Пусть посидит здесь на зоне. В следующий раз будет знать, как на киллеров кидаться да ментам их сдавать. Но пятнадцать лет — это уж слишком…

За воротами КПП стояли два «шестисотых» «Мерседеса». Дверцы одного были распахнуты настежь. Играла музыка, на заднем сиденье сидели какие-то девицы. Открытые по всей длине ноги одной из них приятно волновали взор. С ними о чем-то весело болтали два бритоголовых пацана в спортивных штанах и майках-безрукавках.

Но разговор и музыка тут же стихли, едва в поле их зрения появился Женя. Его костюм-тройка был тщательно отутюжен, сорочка блистала чистотой, лакированные туфли сверкали на солнце. Он шел к машинам с достоинством человека, привыкшего к большой власти.

Навстречу ему устремился Коготь.

Он встречал его, когда Женя выходил из зоны в первый раз. Тогда они обменялись вежливыми рукопожатиями. Теперь они еще и обнялись, как два старинных друга.

Коготь уже давно ни на кого не шестерил. Под ним сейчас ходило полсотни «пехоты». Он держал под своим контролем целый район Тригорска. С двух заводов дань собирал. И, конечно же, оставался верным делу покойного Цирюльника. Он был его опорой. Но даже если бы он и оставался «шестеркой» пахана, Женя все равно не оттолкнул бы его от себя. Слишком многое в этой жизни их связывало.

«Карасей» на их «лимоны» вместе раскручивали. Но это не главное. Коготь и Веретено не сдали его, когда менты стали раскручивать их на убийство соловьевского ублюдка. Они потянули мазу на себя. И не их вина, что «следаки» не поверили им.

— С возвращением!

— Ну, уважил, братан…

— Ну что, дернули? — спросил Коготь, указывая на машины. — Тебе как, милую сейчас в салон подбросить или потом?

Знает Коготь, что Женя всегда брезговал «петухами». Знает, как чешется у него сейчас одно место. И потому сразу два «мерса» подогнал. Один с обслугой, так сказать.

— Да уж как-нибудь потом. Путь до Тригорска не близкий. Еще успею…

Путь и в самом деле не близкий. Семь с лишним сотен километров. Но на таких тачках к ночи доберутся.

Женя и Коготь расположились на заднем сиденье головного «мерса». Один «кожаный затылок» занял место справа от водителя. Второй — то же место, но в машине с телками.

— Слышал, Цирюльник отдал богу душу, — сказал Коготь.

— Для меня это не новость… Царствие ему небесное!

— Тебя он вместо себя оставил…

— Мне подогнали маляву…

— Ты — вор в законе, большой авторитет, тебе все карты в руки… В Тригорске сейчас болото. Беспредельщиков как собак развелось. Отстреливать некому. Пока Цирюльника «лепилы» гноили, Медведь бодягу разводил… Короче, впрягаться тебе надо круто. Иначе потеряешь город. И меня схарчат вместе с тобой…

Коготь говорил правду. Но о ней Женя уже знал. «Зековским телеграфом», как говорится, земля полнится. После своего освобождения Женя собирался не в Тригорск сразу ехать, а куда-нибудь в Сочи. На жарком солнце кости свои прогреть хотелось. Но планы поменялись. Теперь он рвался в Тригорск. Теперь он там за вора. Ему и порядки наводить. А дерьма, похоже, выгребать много придется…

Клевых телок ему Коготь подогнал. Одна лучше другой. Но до самого Тригорска Женя ни одну из них не тронул. Зато оторвался с ними на полную катушку в придорожной гостинице на въезде в город. Эта гостиница сейчас мотелем называлась, на европейский лад. Да и внутри тут царил европейский комфорт. Но и цены кусались.

Только платить ни за что не пришлось. Этот мотель контролировал Коготь. Поэтому хозяин только рад был угодить дорогому гостю. Он выделил номер-люкс в безвозмездное пользование.

С тоски по бабам Женя затащил к себе в постель сразу обеих. Красотки насиловали его до утра…

— Ты такой хороший… — ворковала одна из них, лаская языком его грудь.

— Он у тебя такой… — возбужденно шептала другая, опуская голову еще ниже.

Но ему уже хотелось, чтобы его оставили в покое. Утро уже, спать охота.

— Ну, все, исчезли, — отмахнул он им рукой.