Король убедился в этом с таким кислым лицом, какое бывает лишь у серьезно больных людей, время от времени забывающих о своем недуге, но вскоре с неизбежностью вновь вспоминающих о нем. Череп был такой болячкой для многих.

И, судя по всему, для самого Короля.

Больше Череп ничего не сказал. Всего три слова– “Секундочку, господин Король” – словно он обращался к официанту в занюханном кабачке. Но правитель Клоповника, похоже, понял и так.

– Да, – неохотно согласился “монарх”. – Я кое-что забыл. Полагаю, лишено смысла представлять вам господина Черепа, нашего гостя из презренного Гетто. До меня дошли слухи о твоем, Таран, конфликте с этим самым господином. Это тайное – на сей момент – противостояние грозит перерасти в настоящую войну, причем последствия могут оказаться гораздо серьезнее, нежели те, о которых мы так долго толковали… – Правитель изобразил грозный взгляд. – Принимая во внимание это обстоятельство, я решил вмешаться. Так мне следовало поступить с самого начала, когда ты еще начинал выслушивать обвинения в мошенничестве и грабеже…

Король помолчал.

Вместе с ним – остальные.

Хью думал о том, что он круглый дурак, если ввязался во всю эту передрягу.

Хмырь пытался уловить смысл путаной речи Короля.

Горбун Шило прикидывал, вернут ли ему арсенал, когда они отправятся в обратный путь.

Нож, Топор, Кастет и Дубина – в разных вариациях – гадали о том, успеет ли кто-нибудь из них достать охранников и завладеть хотя бы одним автоматом. К сожалению, ни один не умел читать мысли. Иначе все четверо узнали бы, что, когда наступит подходящий момент для атаки, они попросту собьют друг друга с ног.

Хэнк Таран думал о том, что план Черепа наконец приобрел хрустальную ясность. Гангстер рассчитывал на то, что Король, возмущенный прегрешениями Хэнка, мнимыми и действительными, придет в бешенство и прикажет расстрелять неугодного “подданного”. В этом случае Череп так или иначе заполучил бы то, из-за чего затевался весь сыр-бор. А если правитель окажется не так скор на расправу, можно встрять в разговор и пробормотать что-нибудь наподобие “Секунд очку, господин Король…”.

Тарану показалось, что он начал понимать, в чем тут дело. Оно, как ни странно, в самой природе “должности” Короля. Авторитет, могущество и власть правителя имели некий символический, почти абстрактный характер. Никто не осмеливался перечить Королю, потому что так было НЕ ПРИНЯТО.

Более того, об этом не смели и ПОМЫСЛИТЬ.

Но сейчас Хэнк убеждался в том, что власть и могущество “монарха” всего лишь автоматы в руках десятка-двух крепких парней. Возможно, еще пары искусных убийц.

Король был чем-то вроде атрибута, тайным символом Клоповника. Если ему будет грозить какая-то опасность ИЗВНЕ, на защиту Короля поднимется не одна тысяча “клопов”. Так предполагалось. Но что случилось бы на самом деле, если бы жизни и, что более важно, традиционному переходу власти от Короля к наследнику всерьез стала бы угрожать влиятельная, могущественная, многочисленная и прекрасно организованная группировка из Гетто, – этого сказать не мог бы никто. “Черепа” как раз и считались такой группировкой. Возможно, они сгинули, заблудились и погибли бы в неведомых трущобах Клоповника, “где не ступала еще нога белого человека”. Подавляющее большинство аборигенов, вздумай они встать на борьбу с захватчиками, даже не заметили бы того обстоятельства, что война началась и кончилась, потому как меньшинство разгромило бы две-три пришлые банды еще до завтрака.

Однако для этого требовалось, чтобы злобные крысы-каннибалы сплотились перед лицом опасности, угрожающей вовсе не им, а абстрактному символу. Это было возможно, но маловероятно. Кроме того, основное значение в данном вопросе играло то, что думал сам “виновник торжества”. А Король, вероятно, не особо верил в преданность своих “подданных”.

Поэтому-то, как Таран полагал, Череп и стоял тут, словно серый кардинал, а не валялся где-нибудь в траншее с перерезанной глоткой. Хотя, был бы “монарх” самую малость решительнее, как в старые дни…

Дело, по которому Череп явился, было не столь важным, чтобы рисковать ради этого собственной бандой, на которую ушло столько денег, времени, сил и организаторских талантов. Тем не менее, это не могло послужить препятствием для одной из тех секретных войн, которые уличные банды ежечасно вели между собою. Наемники, взятки полицейским чиновникам, открытые стычки – все это было оружием обоюдоострым. И потому, если существовала малейшая возможность избежать всего этого, за нее следовало хвататься. Неизвестно, кто пройдет испытание на прочность, а кто – не успеет.

Король воров, как Таран представлял себе, недолюбливал Черепа и, вероятно, даже ненавидел. Вместе с тем, сидя в своем бункере, тайный властитель Клоповника побаивался гангстера, а также той власти, которой “черепа” обладали далеко за пределами трущоб.

– Поэтому, – подытожил “монарх”, – я собираюсь разрешить ваш конфликт наиболее подходящим путем– так сказать, оптимально. Ты, Хэнк Таран, должен дать согласие на сделку с Черепом. Это предотвратит эскалацию конфликта, как и человеческие жертвы. Вместе с тем, никто, даже я, не может принудить тебя к отчуждению собственного имущества. Ты, однако, мог бы пойти на такой шаг по своей воле – ввиду того, что, несмотря на обстоятельства, твои действия в связи с недавними событиями не могут считаться правомерными на сто процентов.

Хэнк подавил ухмылку. Ему было совсем не смешно.

– Волка я не продам, – сказал он.

Как отрезал. Сам не зная, зачем он это сделал, и не представляя, к каким последствиям это приведет.

Король удивленно на него поглядел. Судя по всему, такого ответа он ждал меньше всего. Королям НЕ ПРИНЯТО отказывать. Более того, о таком страшно даже ПОМЫСЛИТЬ.

Хью бросил на “партнера и друга” такой взгляд, будто лишь сейчас понял, что все эти годы общался с буйным душевнобольным. Даже четверо с Подворья не на шутку удивились. Они Волка никогда не переносили, теперь же, когда сам Король велел…

Этому поступку не было оправданий.

Но, как Король сам говорил, даже он не мог принудить Хэнка к чему бы то ни было. А Короли, как ни крути, не привыкли менять собственное мнение каждые десять секунд.

– Насколько я понимаю, – заметил правитель Клоповника, – ты содержишь метаморфа в форменном рабстве. Против его воли, в антисанитарных условиях. Если несколько месяцев назад это было допустимо, то сейчас Конвенция уже не действует. Открою тебе эту истину. Метаморфы приравниваются к стандартным homo sapiens, и, более того, к полноправным гражданам… Твои, Хэнк, действия возмутительны.

Хозяин Подворья тщательно обдумал ответ. Он ступил на минное поле, и пути назад уже нет.

– А как насчет действий хозяев других школ? – поинтересовался он. – Им даже в голову не приходит отпускать своих гладиаторов на волю после того, как те отработали положенный срок. Как насчет борделей на Красной улице, где не бывает вольнонаемных, не считая охраны? Законность и Клоповник – понятия несовместимые.