Карл фон Триер выбирает Самогитию целью наступления

Карлу фон Триеру исполнилось к тому времени сорок шесть лет. Для столь высокого поста в ордене он был довольно молодым человеком. Но он хорошо говорил по-французски, а его латынь, по общему мнению, была столь хороша, что его любили слушать даже его противники. Поэтому он был идеальной фигурой для того, чтобы вести дела в Авиньоне с папой, французом по происхождению. А это было немаловажное обстоятельство, учитывая расследования, проводившиеся против ордена папскими легатами. Поскольку основное внимание ему приходилось уделять отношениям со Святым Престолом, фон Триер хотел снизить темп войны против Литвы. Он хотел заключить мир с королем Ладиславом Польским и решить проблемы в Ливонии. Такая политика не пользовалась популярностью среди рыцарей Пруссии. Единственная возможность склонить их к согласию – самому отправиться на восток и лично обратиться к ним.

После завершения поездки в Пруссию для изучения ресурсов ордена и обсуждения вариантов возможной стратегии новый Великий магистр приказал возобновить приостановленное наступление на Гродно. Он решил сконцентрировать свои силы для нападения на Самогитию в надежде обеспечить безопасный и короткий сухопутный проход в Ригу и положить конец опустошительным нападениям язычников на Курляндию и Земгаллию.

В апреле 1313 хода Карл фон Триер загрузил в Кенигсберге свои суда припасами, снаряжением и людьми и послал их вверх по Неману, через Балтийское море и Курляндский залив. Другие войска двигались сушей к Рагниту. Хотя во время шторма погибло четверо рыцарей и около четырехсот воинов и моряков, а также множество припасов и строительных материалов для новой крепости, это не помешало фон Триеру продвинуться со своими войсками на тридцать миль вверх по реке, где он выстроил наплавной мост. Когда тот был готов, священники возглавили крестный ход и отслужили мессу перед тем, как рабочие перешли мост и заложили большой деревянный замок, названный Кристмемелем. Именно он должен был стать базой для наступления в сердце Самогитии.

Вскоре после этого крестоносцы напали на литовские замки, стоявшие выше по течению. Сам Великий магистр возглавил штурм замка Бизена, наведя переправу из лодок и доставив осадные орудия. Этот штурм не увенчался успехом. Тем временем кастелян Рагнита проплыл дальше, к Велюну. Он хотел штурмовать стены прямо с большого военного корабля, но сильный порыв ветра выкинул судно на сушу на подходах к замку. Эффект неожиданности был утрачен, и лишь после отчаянной схватки команда корабля смогла отбиться от язычников и увести судно обратно в Рагнит.

Эти нападения обеспокоили Витениса. Особенно он опасался большого корабля, который угрожал теперь всем прибрежным замкам на Немане. Великий князь отдал приказ одному из своих вассалов уничтожить судно как можно быстрее.

Литовский командир приказал сотне всадников следовать в Рагнит, в то время как шестьсот пеших воинов отправились вниз по реке на сотнях маленьких лодок. Приближающийся отряд язычников был замечен разведчиками, но те двигались столь быстро, что достигли Рагнита раньше, чем весть о них. Следующую часть их плана, было не так легко выполнить. Хотя язычники застали корабль стоявшим на якоре посреди реки всего с четырьмя лучниками на борту, он был настолько велик, что литовцы не могли забраться на борт, к тому же лучники поражали их одного за другим. Это нападение могло закончиться поражением литовцев, если бы к лучникам пришла, помощь, но в критический момент боя литовская кавалерия отбила попытку вылазки из замка. Вскоре после этого нападавшие перерезали якорный канат, и корабль заскользил, вниз по течению, сопровождаемый флотилией литовцев. Когда судно село на мель, язычники смогли поджечь его. Великий магистр не стал восстанавливать корабль. Очевидно, он решил, что от него не будет пользы, как предполагалось, даже летом. А зимой корабль такой величины, может оказаться скованным льдом или быть разрушен плавучими льдинами.

Жестокости войны

Мы знаем из других источников, насколько жестокими могли быть военные действия в ту эпоху. Польские свидетели, давая показания папским легатам в 1320 и 1339 годах, указывали, что воины из армий ордена применяли пытки, убивали невинных жителей, раздевали женщин, оскорбляли священников и уничтожали деревни, посевы и церкви. Если уж это происходило в христианской Польше, то можно представить, как крестоносцы обращались с язычниками в Самогитии.

К несчастью для историков, в этих свидетельствах есть серьезный изъян: тевтонские рыцари отсутствовали на этих расследованиях. Такое поведение рыцарей оскорбляло легатов, которые приходили в еще больший гнев, когда Великие магистры заявляли, что у легатов нет полномочий на вмешательство в дела ордена. Кроме того, большая часть свидетельств была основана на слухах, а некоторые показания были явным преувеличением, характерным для Средневековья,– этим проклятием современного исследователя. Многие из свидетелей выигрывали от решения суда против ордена. С другой стороны, некоторые из свидетелей были людьми знатными и опытными, которые должны были знать, что происходило на самом деле. Так как папские легаты опрашивали каждого из свидетелей поодиночке, задавая множество вопросов, то у них была возможность проверить истинность показаний. Папы, выслушивая доклады легатов о подобных жестоких деяниях ордена, не раз вызывали руководителей ордена явиться в курию.

Защищаясь, чиновники ордена отрицали одни обвинения, а о других говорили, что те преувеличены или искажены. Отношения с поляками, например, отнюдь не всегда были плохими. Епископ Плоцка отдал ордену кастелянство в Михелау в обмен на ежегодные платежи. Для епископа решающим было то, что орденские гарнизоны дадут ему какую-то защиту от вторжений соседей-язычников. Та же опасность нападений со стороны Литвы делала обычно дружелюбным отношение к ордену князей Мазовии. Более того, герцоги Померании и Силезии искали союза с орденом против Ладислава. Да и сами поляки были не безгрешны. Несколькими годами раньше Венский собор постановил, что польские епископы должны выплачивать специальный налог крестоносцам, чтобы поддерживать действия Тевтонского ордена, но это решение никогда теми не выполнялось. Наконец, польские короли не позволяли своим подданным участвовать в набегах в Самогитию, мешая крестовому походу. Хотя расследования, проведенные папскими легатами, так и не привели к осуждению ордена, на что надеялись его враги, они предоставили современному историку множество свидетельств жестокости войн XIV века. Эта жестокость подтверждается и теми историками, которые восхваляют крестовые походы. В те дни воины были склонны хвалиться своими деяниями, в том числе и такими, услышав о которых, их более мягкосердечные современники лишь качали головой в изумлении.

Принципы пограничной войны

Летописи ордена дают нам подробные описания, насколько ужасная дело война. Их рассказы о рейдах через дикру позволяют нам анализировать стратегию, которая лежала за действиями крестоносцев. Лучшим временем для кампаний была глубокая зима или разгар лета, в остальное время грязь и распутица препятствовали военным действиям. Февраль, июнь и ноябрь были излюбленными месяцами для набегов крестоносцев. В феврале замерзшие реки могли использоваться как удобный путь, июнь был теплым, к тому же еще рано было собирать урожай, а в ноябре ополчение уже было свободно от сельскохозяйственных работ, а снег был еще не слишком глубок для пехоты. Летописцы не скупятся в похвалах местным рыцарям за их деяния в эти годы. В этот период очень мало крестоносцев прибывало из Германии и их место занимают пруссы и ливонцы, сражавшиеся из любви к войне, славе и военной карьере.