Я улыбнулась. Это было так давно, но картинка как живая стояла у меня перед глазами. Гораздо позже я узнала, что это Алекс заставила Элиаса играть с ней, и поэтому он так разозлился.

После этого происшествия мы с Элиасом долго друг другу не нравились, но постепенно мы преодолели эту неприязнь и стали друзьями. Мы втроем постоянно что-то придумывали, бродили по окрестным лесам и, можно сказать, были гордыми владельцами дома на дереве.

Но в какой-то момент Алекс решила, что больше не хочет пачкать одежду, и, несмотря на то, что ни Элиас, ни я этого не хотели, наша дружная команда из трех человек распалась. Хотя мы хорошо относились друг к другу, наши дорожки больше не пересекались. Прошли годы, прежде чем мои чувства к нему изменились.

Надо сказать, что у того Элиаса с сегодняшним было мало общего. Тогдашний Элиас был одиночкой, застенчивым и нелюдимым, у него почти не было друзей. В свободное время он читал книги и делал уроки, а также иногда посвящал целые часы игре на пианино. Он был хорошим мальчиком, о котором мечтает каждая мать. Но при этом его нельзя было назвать маменькиным сыночком. И я не могла понять, почему у него так мало друзей. Я не помню момента, когда Элиас стал для меня большим, чем старший брат лучшей подруги. Мне было примерно четырнадцать, а ему пятнадцать, когда я стала надеяться увидеть его, приходя в гости к семье Шварц. Если мы с ним сталкивались в коридоре или за ужином, то я заикалась и несла полную чушь. Я была уверена, что он считает меня дурочкой. Хотя, к моему удивлению, это было не так. По крайней мере, он всегда улыбался мне при встрече.

Но я не верила, что у меня с ним может что-то быть. Уже тогда он выделялся из толпы, а еще он был самым добрым и умным мальчиком из всех, кого я знала. Чем я, типичная девочка из маленького городка, могла привлечь его внимание?

Поэтому я никому и никогда не говорила, что чувствую по отношению к нему, даже Алекс. Я держала чувства в себе, надеясь, что однажды они просто исчезнут.

Теперь я с усталой улыбкой вспоминала свою тогдашнюю наивность. Потому что чувства не торопились исчезать, они становились все сильнее с каждым днем.

В четырнадцать лет я поняла, что любовь и правда зла, и это чувство длилось и длилось. Спустя два года я все еще видела его лицо каждый раз, закрывая глаза. А когда я оказывалась с ним лицом к лицу, у меня подгибались колени, и мир вокруг переставал существовать. Если он со мной заговаривал, то я забывала, как дышать, а если касался, то кожа моя начинала гореть. И хотя прикосновения случались очень редко, я все равно до сих пор не могу забыть это чувство.

К тому времени наши встречи становились все реже, хотя мы продолжали с удовольствием общаться, когда все же виделись. Элиас обзавелся друзьями и изменился. До того я никогда не видела его с другой девушкой. И хотя я не могла этому не радоваться, иначе мое сердце было бы разбито, но все равно не понимала, как так. По моему мнению, все девушки должны были падать к его ногам.

Зато его друзья не отличались сдержанностью и не упускали возможности с кем-то переспать. Они мне не нравились, в особенности один, по имени Кевин. Не знаю, что Элиас в нем нашел, они были полной противоположностью друг другу. Кевин был придурком, который в свои семнадцать был занят выпивкой, потрахушками и вандализмом.

И не только я его не любила, ему я тоже не нравилась. Он частенько бросал на меня издалека оценивающие взгляды, когда я разговаривала с Элиасом. А однажды на перемене я случайно услышала, что он говорил Элиасу обо мне.

«Чего ты все время болтаешь с этой дурочкой? Тебя это совсем не парит?» Кевину даже не надо было называть мое имя, и так было понятно, о ком он говорит. И дело было даже не столько в том, что он сказал, а в том, как он это сказал. Я привыкла к оскорблениям Кевина и не обращала на них внимания, но сегодня ему удалось меня уязвить, может, потому что он сказал правду. Мы с Элиасом играли в разных лигах, и у меня не было ни малейшего шанса его заполучить. Головой я это понимала, но глупое сердце цеплялось за спасительную соломинку. В этот момент соломинка переломилась.

Когда Элиас уже собрался ему ответить, он внезапно заметил меня. Он сделал большие глаза, когда понял, что я все слышала. Он замешкался, прежде чем направиться ко мне. Но я уткнулась взглядом в землю и, не глядя на него, пошла вперед. Я была не в состоянии с ним разговаривать, даже если бы захотела — слезы выдавали меня с головой.

Я все спрашивала себя, неужели он не замечает, что я к нему чувствую? Я вела себя в его присутствии, как полная дура, даже слепой это заметил бы.

Я шла вперед, не оборачиваясь, потому что знала Элиаса достаточно хорошо, чтобы понять, что он обязательно пойдет за мной. И никогда прежде я так не радовалась тому, что передо мной оказался Зёрен Нордманн, который появился словно из ниоткуда.

— Привет, Эмили, — он улыбнулся мне, и я остановилась.

— Привет.

Я осторожно бросила взгляд через плечо. Элиас остановился, а потом развернулся и пошел в противоположном направлении. Я продолжала смотреть ему в спину, пока Зёрен не вернул меня к реальности.

— Проводить тебя домой?

Я кивнула, хотя мне хотелось остаться одной.

К тому времени Зёрен настойчиво бегал за мной целый год. Пока мы были в школе, он постоянно крутился вокруг меня на переменах. Кто-то, наверное, даже назвал бы это преследованием.

Не то чтобы он мне совсем не нравился, но не в такой степени, как ему бы того хотелось. Уже тогда я нравилась не тем мужчинам, и он был первым в ряду моих ужасных бойфрендов.

Зёрен Нордманн добивался меня целых три года с небольшими перерывами. И когда мне исполнилось восемнадцать, я наконец согласилась с ним встречаться. Он был неплохим человеком, но все девять месяцев, пока длились наши отношения, мне чего-то не хватало. А кроме того, я пришла к выводу, что секс слишком переоценивают. После Зёрена у меня было еще два парня, которые так и не смогли изменить мое мнение по этому вопросу.

Но, я, конечно, еще не знала ничего этого, когда согласилась, чтобы он проводил меня до дома.

Пока мы шли домой, я почти ничего не говорила, потому что не могла забыть слова Кевина.

Когда мы подошли к моему дому, я собралась попрощаться, и Зёрен набрался смелости и спросил меня, не хочу ли я сходить с ним завтра вечером в кино. Честно говоря, я не хотела никуда с ним идти, но, глядя в его полные надежды глаза, я не смогла ответить нет. Я подумала, что мне будет полезно развеяться. А кроме того, я решила, что даже Зёрен Нордманн не сможет неправильно понять один вечер в кино.

— Ладно, — сказала я, а он посмотрел на меня большими удивленными глазами.

— А… хорошо, я тогда за тобой зайду, и мы вместе поедем на автобусе, — зачастил он, а я кивнула, потому что хотела наконец уйти домой.

Несколько следующих часов я провела в постели, рыдая. Когда слезы кончились, я просто смотрела в стену, но видела перед собой лицо Элиаса.