Он протягивал деньги за крошечную белочку из венской бронзы белой, как плитка в морге, продавщице, которая не могла оторвать взгляда от кровавой каши на мостовой, а сам думал о выпусках новостей, в которых будут рассказывать о трагической нелепости! Причем соврут, что Президента в кортеже не было!..

А еще генерал подумал о том, что совладельцем украинского ресторана является человек, управляющий государственным телеканалом, в личном досье которого говорится: «Всегда лоялен властям, готов служить верой и правдой тем, кто у кормила, забыв тех, кто выкормил!»

Поди, все столы в кабаке в «жучках»!

Иван Семенович сунул покупку в карман и вышел из ресторана вон. Он не любопытствовал картинкой на дороге, пошел в противоположную сторону, поднял руку и остановил частника…

Генерал «жучков» не боялся, имея в кармане спецустройство, нивелирующее все прослушки.

Вручая белочку жене Маше, Иван Семенович в последний раз подумал о нелепой смерти агента высочайшего класса и решил доживать до пенсии спокойно. «Главное, чтобы виагра в аптеках не перевелась и чтобы башка варила, — решил Бойко. — А то в следующий раз подарю жене вместо бронзы спецустройство!..»

С того дня Иван Семенович работал для видимости, и начальство в лице министра его не тревожило ни звонками, ни вызовами на личную беседу.

Проводя допросы Гурина и слушая одну и ту же песню: «Я ничего не знаю», — Бойко думал о чем-то своем, лишь слегка поморщиваясь, когда Грановский пробивал допрашиваемому жировую прослойку, стараясь достать печень.

Печень он так и не достал, но также забыл достать для подследственного инсулин, отчего как-то ночью Гурин впал в диабетическую кому, а наутро скончался.

Бойко подал рапорт на имя министра, и Грановского убрали.

И так изо дня в день.

Федеральный розыск Ахметзянова ничего не дал, завял потихонечку. Медэксперт с металлическим голосом уволилась, обложив все начальство такими матюгами… После этого женщине аноним вызвал на дом психиатрическую «скорую». Ночью. Гражданину психиатру, принявшему в особом отделении психбольницы медэксперта в прозрачном пеньюаре, полуобнаженная женщина, доведенная до нервного истощения, поведала о произрастании обыкновенной садовой земляники в носах трупов народонаселения города Бологое.

Гражданин психиатр сделал вывод и поставил женщину на легкие работы — собирать коробочки для мармелада, а тоскливыми вечерами запирался с ней в кабинете и выдавал пеньюар вместо больничного халата…

Иван Семенович пил кофе с кусочком лимона, когда затрещал селектор.

— Что там?

— Товарищ генерал, там этого поймали…

— Кого? Ахметзянова?!

— Никак нет! Некую личность, при которой обнаружен рельс с места крушения…

— Зайдите!

Через мгновение в кабинете появился адъютант и пояснил, при каких обстоятельствах произошло задержание.

Молодой человек в капитанском звании, с мордой кровь с молоком, этакий снегирь, рассказал следующее:

— В Завидове его взяли, — и потупился.

— Где?!!

— Ага, — кивнул Снегирь.

— Надеюсь, никого не было?

Капитан молчал.

— Кто?

— Непосредственно Премьер, начальник президентской администрации, ну и там замы и вице… — Снегирь прочистил горло. — Они там по зайцам палили, а тут на них черномазый вылетает, оборванный, да еще с рельсом на плече. Запретная зона и все такое… Хотели мочкануть охранники, да с трудом удержались… А потом Премьер, сам здоровый мужик, знаете, попробовал рельс приподнять, но у него чего-то там с простатой или диски хреново в позвоночнике… В общем, Премьер восхищенно произнес тост: «За здоровье русского мужика!» — но присутствующие заметили, что парниша уж больно черен харей и волосом, на русского не тянет, даже после скрещивания с монголом, скорее чечен-мачичен!

Капитан сделал паузу, налил из графинчика водички в стакан и, держа его двумя пальчиками, опорожнил до дна.

— Дальше! — поторопил генерал.

— Поинтересовались, как зовут, — продолжил Снегирь. — Назвался Арококо…

— Как?

— Арококо. Есть такой стиль — рококо, и если к нему букву А прибавить, то получится имя мачичена! Арококо…

— Может быть, тебя в Пушкинский музей экскурсоводом пристроить? — предложил Иван Семенович, выудил из пустой чашки лимончик и положил в рот. — Искусствовед!.. Что дальше?

— Извините, товарищ генерал-майор! — Снегирь собрался с мыслями. — Тут сам Премьер дедукцию проявил. Спрашивает мачичена: мол, откуда рельс стащил? Тот молчит. А где у нас крушения поездов в последнее время зафиксированы? — спрашивает охрану Второй. И сам отвечает: а нигде, только под Бологое!..

— Где сейчас этот, с рельсом?

— Рельс у него отобрали и экспертизу провели, — доложил Снегирь. — Прав оказался Премьер!.. И как догадался?.,

— Где мачичен твой?!! — заорал Бойко.

— У нас, у нас! — вытянулся капитан.

— Свободен!

Адъютант убрался, а Иван Семенович припомнил лицо Премьера. Откуда Второй узнал о пропаже рельса в Бологом, генерал Бойко размышлять не стал. Он знал.

Надо было допрашивать этого… Арококо… Делать это никак не хотелось. За окном небо висело низко, давление атмосферы также упало, и самочувствие генерала оставляло желать лучшего. Стукала в виске жилка.

Протренькал селектор. Снегирь сообщил, что есть билеты в Большой.

— На что?

— На «Спартак» Хачатуряна. Два штука. Пойдете?

— Ты тоже мачичен?.. Когда?

— В пятницу… Я, товарищ генерал, прибалт… В девятнадцать ноль-ноль спектакль.

— Пойду, — ответил генерал и подумал о том, что к балету равнодушен, но Машенька любит, а он любит Машеньку…

Опять посмотрел в окно, зачем-то стал открывать и закрывать ящики стола. В одном заметил знакомую книжицу Палладия Роговского. Вытащил, без интереса полистал и вдруг обнаружил карандашные пометки в тех местах, где описывались достопримечательности города Рима семнадцатого столетия.

«Арококо» — было начертано графитом на некоторых страничках. Иван Семенович присвистнул. «Ишь ты, — подумал, — связь вырисовывается! Украденный палладий, Палладий Роговский и Арококо, стащивший рельс с места катастрофы или же устроивший катастрофу!!!»

Бойко вдавил до хруста кнопку селектора и приказал краснощекому капитану подавать машину к подъезду.

— Куда поедете? — поинтересовался Снегирь.

— В изолятор. Пусть готовят Арококо к допросу. Найдите Грановского!

— Вы же его выгнали!