Преодолевая страх, Питтман вернулся к коробкам, проверил надписи и рассортировал коробки с микрофильмами, обнаружив вскоре одну за 1931 — 1932 годы. Он прикрепил пленку к бобине машины, протиснул ее под увеличительной линзой и принялся изучать изображение на экране.

Перед ним оказался список учеников и их окончательные оценки по курсу «Древней истории (1)». Имена «Больших советников» в списке не значились. Он прокрутил пленку дальше, опустив оценку индивидуальных успехов учащихся, остановился на «Классической литературе (1)» и вновь, к своему величайшему разочарованию, обнаружил, что «Большие советники» не слушали этот курс.

«Если продолжать в таком темпе, то один ролик займет несколько часов. Должен быть более эффективный способ».

«Древняя история (1)»? «Классическая литература (1)»? Цифры означали, что существовали курсы 2, 3 и, может быть, 4. Догадка обожгла мозг. Обучение в Гроллье продолжалось четыре года. «Большие советники» в 1931 — 1932 годах были первогодками. Их имена должны быть среди младшеклассников, в последней четверти ролика. Питтман поспешно прокрутил пленку, игнорируя курсы, обозначенные цифрой 2. Достигнув тройки, он замедлил просмотр и обнаружил курс «Истории Британской империи», который слушали все пять «Больших советников» и по которому имели высшие оценки. Питтман нашел еще несколько предметов: «Английскую литературу», «Историю Европы», «Древнегреческую философию» и «Латинский язык», которые столь же успешно изучали все «Большие советники». Но ни в одном из классов он не встретил упоминания о Данкане.

Он прокрутил пленку до курса «Политические науки» и весь напрягся. Этот курс слушали всего шестеро учащихся — пять «Больших советников» и молодой человек по имени Деррик Мичэм.

Питтман задумался. Когда Джилл поделила между ними ежегодники, ему достались журналы за 1933 — 1936 годы. Ему было известно, что «Большие советники» окончили Академию Гроллье в 1933 году. Но теперь казалось, что, внимательно изучая букву "М" в поисках Миллгейта, он не встречал в ежегоднике за 1933 год никакого упоминания об учащемся по фамилии Мичэм.

Конечно, память могла подвести. И все-таки...

Питтман прокрутил пленку вперед к оценкам весеннего семестра за этот предмет и негромко присвистнул от изумления. Список сократился от шести до пяти имен.

Деррик Мичэм больше не числился среди учеников Академии.

"Но почему? — размышлял Питтман. — Может быть, заболел? За предыдущие семестры он получал только наивысшие оценки, так что из-за трудностей в учебе не мог оставить курс «Политические науки». Кроме того, Питтман подозревал, что учащиеся в Гроллье не могли выбирать для себя сами программу и отказываться от того или иного курса. Скорее, Академия отказывалась от своих учеников.

Но вопрос «почему?» не давал Питтману покоя. Теперь он был убежден, что память его не подвела. Деррик Мичэм не значился в ежегоднике за следующий год. Питтман почесал переносицу и машинально бросил взгляд на нижнюю часть экрана, где видна была подпись преподавателя. И тут его словно ударило током. Он разобрал замысловатый росчерк пера учителя. С большим трудом он смог совладать с волнением и восстановить дыхание.

Данкан Клайн.

"Боже мой, — подумал Питтман. — Данкан вовсе не был учеником, а преподавателем. Прямая связь с Гроллье. Данкан Клайн учил Миллгейта. Учил их всех. Всех «Больших советников».

Питтман замер, услышав шум. Сквозь гудение вентилятора в приборе до него донеслись шаги на лестнице. И голоса громко спорящих между собой людей.

Он в испуге выключил прибор.

— Трудно поверить, что вы не выставили охрану.

— Но они оба уехали. Я проверил.

Голоса звучали все громче.

— Вы проследили за ними?

— До границы нашей территории.

— Глупее не...

— Хорошо, что мы сюда прилетели.

— Наружная дверь заперта. Значит, архивы в безопасности.

— Это еще неизвестно.

На площадке за дверью вспыхнуло электричество, и за матовым стеклом появились тени нескольких мужчин.

— Я изъял ежегодники, которые их интересовали.

— А чем еще они могли, по-вашему, заинтересоваться?

Кто-то попытался повернуть ручку двери.

— Заперта.

— Да, на всякий случай я закрыл и эту дверь. Говорю же вам, здесь никого не было.

— Нечего рассуждать! Открывайте эту проклятую дверь.

Страх сдавил Питтману грудь, не давая дышать. В отчаянии он метнулся в глубину комнаты, стараясь сообразить, где бы спрятаться. Он припомнил, как выглядело помещение при свете дня. Второго выхода нет. Спрятаться негде. Разве что под стол?

Но там его сразу обнаружат. Остается единственная возможность.

Окна. Он подбежал к окну, поднял штору, рванул вверх раму, и тут до него донеслись слова:

— Быстрее!

— Я уловил какой-то звук!

— Там кто-то есть!

— Послушайте, зачем вам пистолеты? — Питтман узнал слегка гундосый голос Беннета.

— Убирайтесь прочь!

Питтман выглянул из окна. Ничего, за что можно было бы ухватиться, чтобы спуститься вниз. А там, у самой стены, цветник.

— Я открою дверь, а ты, как только войдешь, ныряй влево. Пит двинется вперед, а я направо.

Питтман изучил голый безлистный плющ, вьющийся по стене здания. Лозы на ощупь казались сухими и хрупкими. Но все равно придется рискнуть. Он протиснулся в окно, повис на плюще и начал спускаться, надеясь, что внизу в темноте его никто не подстерегает.

— Итак, считаю до трех.

Надо было торопиться. Плющ, на котором он повис, захрустел и стал отделяться от кирпича.

Он слышал, как наверху что-то стукнуло — это распахнулась дверь в хранилище, и в тот же момент плющ полностью отделился от стены. Питтман едва держался, хватаясь за кирпич и царапая руки, в отчаянной попытке вцепиться в плющ, еще прикрепленный к стене. Левая рука, раненная, бездействовала. Зато правая сработала как надо и ухватилась за лозу. Но в тот же момент лоза оторвалась от стены. Он с трудом успевал вцепиться в очередную лозу. Наконец он коснулся земли, вовремя согнув ноги в коленях, весь собравшись и перекатившись на спину.

— Там! — раздался громкий крик из окна.

Питтман вскочил и помчался за угол соседнего здания. Что-то ударило в траву совсем рядом с ним. Он услышал негромкий звук, словно кто-то стукнул кулаком по подушке. Стреляли из оружия с глушителем.

Выброс адреналина в кровь подстегнул его. Следовало предотвратить следующий выстрел, и Питтман, повернувшись, поднял свой кольт и выстрелил. В тишине ночи грохот крупнокалиберного пистолета прозвучал, как удар грома. Пуля попала в верхнюю часть окна, разбив стекло.