— Как твой живот?

Все таки спрашиваю, почти улетая.

Перед глазами снова вспыхивают алые пятна на его повязке.

— Как-нибудь переживет.

Странно. Его голос вдруг смягчается.

— Алиссса.

Черт. Он смягчается совершенно.

Так, что внутри, прямо в сердце снова все дергает. Возвращается бархат. Дурман нашей первой ночи. Нашей первой встречи.

Ал вытягивает мои руки вверх.

Осторожно. Даже нежно начинает разминать мочалкой подмышки. Скользит к груди. Едва задевает. А я уже вся сжимаюсь и только прикусываю губы, чтобы не застонать. Не выгнуться в блаженстве.

Низ живота вдруг простреливает ослепительной стрелой.

Насквозь.

Волна тока ударяет вверх по всему позвоночнику.

О. Боже.

Это же все было. Он… Он и я… там, в грязи… О. Боже. Мой.

Пульс внутри говорит о том, что еще как было.

Стенки влагалища начинают сжиматься сладкой судорогой.

Такой, что приходится сжать пальцы на вытянутых руках. До боли. До побеления.

А вспышки тока в стенках все не проходят. Наоборот. Становятся сильнее.

Пульсируют.

Особенно от того, как в них почти впритык упирается его огромный член.

— Почему. Ты. Мне. Не казала. Что не была ни разу до этого с мужчиной?

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Он громыхает.

А я никак не могу отделаться от ощущений, что затапливают с головой.

— Я должна об этом сообщать каждому встречному насильнику?

Заставляю себя все же оскорбленно выпалить.

Пусть. Пусть не думает, что мне понравилось! Что я тут разомлела под его горячими руками! Пусть помнит, кто он для меня.

— Гордая!

Меня рывком подбрасывает над ванной.

Одним резким шагом Ал перемещается вон из комнаты.

И уже не замечаю, как оказываюсь на постели.

Полностью. Полностью подмятая его телом.

— Гордая маленькая дикая кошка, да?

Яростно шипит, прошивая меня градом пуль из черных, ох, совсем почерневших глаз.

— Какого хрена тебе обязательно быть такой гордой? Такой дикой, а, Алиса?

— Ты должна была мне сказать, — его руки опускаются на грудь.

Мягко массируют. Чуть придавливают загоревшиеся под его пальцами соски.

Быстрые, уверенные, до дикости, до невесомой легкости прикосновения.

Сильными пальцами. Как крыльями бабочки. Что порхают. Успокаивают. Уверенно сдавливают и растирают снова.

Будоражат. Заставляют улететь в блаженство. Забыть обо всем на свете и только метаться под его руками, растрепав волосы по всей постели.

Я тону. Горю. Забываю обо всем на свете. Где я. Кто я.

И только его глаза.

Горящие прямо над моими.

Только сжатые челюсти Ала. И его безумный, полный чего-то совершенно нечитаемого взгляд.

Мой огонь. Мое проклятие. Мое бесконечное, отчаянное безумие.

Бездна. В которую я лечу на полной скорости.

— Я мог тебя разорвать, Алиссса! Ты понимаешь?

Руки властно опускаются вниз. На живот. Придавливают так крепко, что я вскрикиваю. Меня подбрасывает на постели. Резко распахиваю глаза.

— Порвать. Повредить. Блядь, да просто морально искалечить! Ты понимаешь?

Черт. Он меня встряхивает. Реально встряхивает.

Просто обхватывает плечи и трясет.

И ярости сейчас в его перекошенном лице намного больше, чем тогда, когда он появился перед змеями.

— Ты. Должна была. Мать твою. СКАЗАТЬ!!!

Орет.

Реально.

Он так выведен из себя, что даже воздух вокруг нас плавится. Горит. Трещит.

Как и моя кожа. Как и кровь, в которой снова безумно что-то закипает.

— Не должна была!

Хватаю его за волосы.

Впиваюсь ногтями в кожу головы. До крови. До того, что он дергается, пытаясь отшатнуться.

Но нет. Я тяну. Тяну на себя, не давая вырваться.

Снова резко забрасывая на его бедра ноги.

Заставляя смотреть. Прямо мне в глаза.

— Не должна была, потому что я. Имею. На это. Право! Право, Северов, черт тебя дери! Я имею право на свою невинность. На свои желания. И. Не. Должна. Не должна тебе об этом говорить! Не должна, мать твою, униженно выпрашивать, чтобы ты меня не изнасиловал, просто потому, что я девственница!

— Я убью тебя, gata, — его рука смыкается на моем горле. — Я тебя реально. Когда-нибудь просто убью.

Мы задыхаемся.

Сплетенные телами так, что не разлепить. Оплетенные, сплавленные дикой яростью.

Задыхаемся, прожигая друг друга глазами. Касаясь лбами.

Готовые взорваться только ради того, чтобы другой полыхнул. Выстрелил. Превратился в взрыв!

Мы задыхаемся и невозможно разомкнуть руки. Отвести взгляд. Перестать кричать глазами в лицо намного больше, чем могут сказать слова.

Миг. Вечность. Тысячи гулких ударов сердца. Ударов, что проламывают ребра.

— Бляяяяядь, — Ал выдыхает.

Опускает безумный взгляд ниже.

Будет убивать?

Я вздрагиваю и напрягаюсь.

Уже пора? Пора жалеть о своем смелости?

Но нет.

Он просто до боли, до безумия нежно начинает скользить по мне губами. По шее вниз.

Глава 54

Но я вздрагиваю от этих прикосновений, как от удара плетью.

Они, каждым касанием, каждым скольжением его губ и языка по коже, по бьющейся венке, воспламеняют меня еще сильней…

— Алиса… Было больно?

Вскидывает на меня задурманенный взгляд.

А я только стону, выгибаясь ему навстречу.

Пусть продолжает. Черт! Как он может останавливаться, когда все мое тело просто изнемогает от потребности его ласк?

— Нет, — еле выдыхаю совсем онемевшими губами. Качаю головой, чувствуя, как мои волосы окончательно запутываются за краями подушки.

— Нет, Ал. Ты не сделал мне больно. Совсем.

— Доктора здесь, как понимаешь, нет, — хмурая складка прочерчивает его идеальный лоб. — И вряд ли у нас в ближайшее время будет возможность до него добраться. А если я что-то тебе повредил?

О, да.

Жар приливает к щекам, стоит только вспомнить его поистине огромный орган. Дубина.