Я пожал плечами:

— Такая же по большей части. Тихая и спокойная, немного замкнутая. Последние четыре года мама жила в Оксфорде, ухаживала за моим больным дедом. — Тут наши глаза встретились. — Вечно она всем позволяет взять над собой верх, — добавил я.

Тут она меня удивила.

— Не верь этому. У той Крессиды, которую я знала, энергия прямо-таки фонтаном била, да и сердце было доброе. И не смотри на меня так скептически. Твоя мама, может, и тихая, и спокойная, но сильная — особенно когда дело касается ее семьи.

Мне не хотелось больше слушать, я не желал услышать от нее, что мой отец был настоящий варвар.

— А почему вы от них ушли? — спросил я.

— Да вовсе я не уходила, — прямо ответила она. — Меня выгнали! Я допустила одну ошибку — посочувствовала Кресси, а она этого терпеть не могла. Это я могу понять — сама такая же.

— И Норин вы все это рассказывали?

— Не все. Мы вчера ночью долго разговаривали. Она знает, как тебе жилось в Корибине. Сказала, что хочет отвести тебя туда; думаю, имеет на это право. Она в тебя здорово втрескалась, если ты еще не заметил. И беспокоится за тебя. А я не желаю, чтобы девочка страдала, ты меня слышишь?

— Что еще вы ей рассказали?

— Не так уж много. На самом деле я пыталась выяснить, сколько ты ей рассказал. А она расспрашивала о Джоне Спейне.

— И?..

— А что я могла ей сообщить, кроме того, что сама знаю? А это не слишком много, по большей части слухи да сплетни. Тебе бы лучше у Фрэнка спросить. Могу поспорить, он-то знает всю эту историю.

Тут у меня вырвалось:

— А вы мне расскажете, что знаете?

Тетка Шэй налила себе еще чаю.

— Джон Спейн прожил здесь лет двадцать, если не больше. Отличный был рыбак; помню, когда он тут только появился, то сперва именно за рыбака и пытался себя выдавать. Веселый был, только не мог утаить, что он человек хорошо образованный. Понятия не имею, как тут стало известно его прошлое, но люди откуда-то узнали. Это же Пэссидж-Саут, тут от сплетен и оглохнуть недолго. Джон был когда-то священником в ордене иезуитов и профессором университета в Риме, а потом в Гарварде, так что, вероятно, лучше многих понимал в педагогике и воспитании.

— А что привело его в эти места?

— Он тут родился неподалеку, кажется, где-то возле Дейнгина. И вот однажды просто появился тут, поселился в заброшенном здании школы и попытался его немного восстановить. Да… бедняга был совершенно безнадежен, когда надо было что-то сделать руками. Мой свекор, Дес, Господь упокой его душу, сжалился над ним и сделал большую часть всей работы, да еще нескольких своих приятелей привлек. А когда Спейн вызвался учить наших ребятишек — в том числе и моего Стива, и отца Норин, — Дес учуял запах жареного. В те дни в газетах было полно сообщений о скандалах, в которых были замешаны священники, и по большей части это было связано с детьми, доверенными их попечению. Кое-что, конечно, было правдой, но далеко не все; однако должный эффект они произвели, и далеко не всегда в отношении одних только виновных. Как только возник слух, что наш Спейн — священник-извращенец, он тут же начал распространяться; так продолжалось года два, пока из Бостона не приехала тетка Стива, Молли. Она нам все и рассказала. Она была просто битком набита такими историями. Так вот, Спейн, может, и был старым похотливым козлом, но детьми он никогда не интересовался. Женщины, вот на чем он погорел. А он всего-то увел жену какого-то там посла, а та потом покончила с собой — что-то в этом роде.

— Консуэла. — Имя буквально выскочило у меня.

— Что?

— Ее звали Консуэла. Это имя было золотыми буквами написано на борту его лодки, внутри. — Мэрилин смотрела на меня, слегка приоткрыв рот. — И он часто с ней разговаривал.

— Ты помнишь? Господи помилуй, как грустно! — Она пристально на меня посмотрела, склонив голову набок. — И ты сейчас в первый раз об этом заговорил, да?

Я ничего на это не ответил.

— А потом что было?

— Молли рассказала, что та женщина бросила из-за Джона мужа и детей. И всю свою блестящую жизнь. Но счастья им не было, ни минуты покоя. Их преследовала пресса, да так, что бедная женщина покончила с собой — выбросилась из окна и разбилась насмерть. Это все журналисты, самодовольные ханжи и лицемерные подонки, ничего больше! — Мэрилин откинулась и посмотрела на меня так, словно пыталась определить, стоит ли продолжать. Я ждал. — Вот что тебе следует знать, Гил. — Она тщательно подбирала слова. — Незадолго до того как Джон Спейн утонул, в округе о нем начали распространяться разные грязные сплетни и слухи… что он был педо… педофил. — Она споткнулась об это слово. Лицо ее стало пунцовым. — Ты говорил Норин, что в этом доме убили женщину, так ведь?

— Да. Мне очень жаль, если это вас расстраивает. То есть я понимаю…

Мэрилин отмахнулась:

— Не важно. Это всем тут известно. Кто угодно мог ей рассказать об этом задолго до тебя, чистая случайность, что никто не сподобился. Лично я себе не позволяю думать об этом, потому что иначе просто не смогла бы здесь жить, хотя мне тут очень нравится. Мы со Стивом никогда эту тему не обсуждаем. Никогда. Думаю, мы оба пытаемся забыть. Грустное это было дело, все вместе взятое. Кучу людей зацепило самым скверным образом. — Она снова замолчала, потом продолжила очень деловым тоном: — Ладно. Что я хочу сказать — женщина, которая жила в этом доме, она и была убита. Говорили, как раз она распространяла сплетни про Джона Спейна. Гнусные слухи, Гил. Она особенно напирала на то, что он… сексуально приставал к тебе.

Почему это меня не удивило? Разве я знал про эти сплетни? Может, это Трап мне о них говорил, чтобы предупредить меня? Или мама? Нет, вряд ли, потому что по какой-то странной ассоциации я тут же понял, что это не был ни один из них. Я закрыл глаза, но озарение не приходило. Я чувствовал, как горит у меня лицо, но смотрел теперь прямо ей в глаза.

— Такого никогда не было. Ни он, ни мой отец — никогда. Я бы такого ни за что не забыл, уж в этом-то я уверен совершенно. Отец бил меня смертным боем, но это единственное насилие, которое я испытал и которое точно помню. Джон Спейн и пальцем ко мне не притронулся.

Мэрилин грустно вздохнула и медленно покачала головой:

— Да, конечно. Единственная причина, почему я об этом упомянула, Гил, — просто не хочу, чтобы ты цеплялся за старые сплетни и думал как-то иначе. Джон Спейн, упокой Господь его душу, прожил в здешних местах не год и не два, и люди, зная, кто он такой, все время наблюдали за ним, так что если бы старик хоть раз позволил себе хоть что-то в этом роде, могу тебя уверить, все сразу стало бы известно. Эта женщина была просто гнусная тварь, она ненавидела Спейна. Бог знает, за что. Я лично не знаю, хотя много об этом думала.

— Спасибо. — Шэй была совершенно права, Мэрилин — нормальная тетка. — А вы с ней были знакомы?