class="p1">Энн наклоняет голову и кладет свои руки на мои, нежно поглаживая их.

– Всё образуется. Обещаю.

Мне кажется, она говорит серьезно – или, по крайней мере, верит в это. Как Энн может знать, что всё наладится? Она – моя помощница. Я – адвокат. У меня есть опыт. Я имею дело с шерифом Стивенсом. Это у меня муж-изменщик и, возможно, убийца. Я – та, кто проходит через всё это. Мне хочется кричать. Я хочу перевернуть стол, но не стану. Я должна быть спокойна и собранна. Делаю глубокий вдох, прежде чем заговорить:

– Третий набор ДНК. Я должна выяснить, кому он принадлежит.

– Почему шериф Стивенс не занимается этим дальше? – Энн отпускает мои руки, и мы откидываемся на спинки стульев.

– Он говорит, что дело закрыто.

– Разве тот факт, что мы не знаем, кому принадлежит эта ДНК, не будет хорошим знаком для присяжных? Ведь убийцей может быть другой человек? Это оставляет место для разумных сомнений.

– Возможно, но это рискованно. Если мы узнаем, кто этот человек, то сможем построить наше дело вокруг этого, направив подозрение на него. Думаю, у меня есть зацепка.

– Кто?

– Напарник Скотта, помощник шерифа Хадсон. Черт возьми, может быть, они убили ее вместе… В конце концов, они являются алиби друг для друга. Но я думаю, что Келли спала с напарником своего мужа.

Глаза Энн расширяются.

– Почему ты так думаешь?

– Кое-что, что сказал Джесси, и тот факт, что никто никогда не видел ее с третьим мужчиной. Если б это был помощник шерифа Хадсон, они держали бы это в полном секрете. Плюс одноразовый телефон.

– Я имею в виду, если ты не сможешь доказать, что третий набор ДНК принадлежал Хадсону, а шериф Стивенс отказывается сотрудничать, не лучше ли направить подозрение присяжных на Скотта, ее мужа? Сообщения, которые он отправил той ночью, были весьма угрожающими.

– Это часть моей стратегии, но обвинение вызовет его на дачу показаний и попытается изобразить скорбящим героем. Присяжные, скорее всего, проникнутся к нему симпатией и будут уважать как сотрудника полиции. У нас нет никого, кто говорил бы иначе, кроме Джесси, очевидного преследователя Келли. Его слова ничего не стоят.

– Есть ли шанс, что это сделал Скотт?

– Есть шанс, что это сделал кто угодно. Черт возьми, Энн, даже ты, – говорю я легкомысленно.

Энн издает нервный смешок.

– Почему бы тебе не… ммм… поговорить с окружным прокурором Питерсом? Разве он не хотел бы это знать?

– Неплохая идея. Я расскажу о догадке насчет помощника шерифа Хадсона и позабочусь о том, чтобы его имя появилось в списке свидетелей. Окружной прокурор займется этим, думая, что у меня есть что-то, – и в конечном итоге сделает работу за меня.

– Это прекрасная идея.

– Вероятно, мне следует сначала встретиться с ним и посмотреть, смогу ли я убедить его, прежде чем он запросит какую-либо из наших новых зацепок. Не могла бы ты узнать, свободен ли он для встречи сегодня днем?

– Разумеется, – Энн вскакивает со стула, готовая помочь любым возможным способом. Она – единственный человек, на которого я всегда могу положиться, единственный человек, которому я всегда могу доверять.

42

Адам Морган

Я расхаживаю по гостиной взад и вперед, хватаюсь за волосы, ищу предметы, которые я мог бы уничтожить, чтобы выплеснуть свой гнев. Как я мог не понять? Как я мог не заметить этого раньше?

– Вы не знаете, кто это написал? – спрашивает Ребекка в десятый раз.

– У меня есть чертовски хорошая идея. – Я хочу ударить по чему-нибудь, просто чтобы испытать хоть какое-то облегчение.

– Хорошо, тогда кто это? Мы только что нашли важную подсказку. Это хорошая новость!

Ребекка пытается успокоить меня, но это бесполезно. Перед моими глазами расстилается красная пелена. Эта лживая сука вмешивается в мою жизнь. Пытается погубить меня. Она угрожала мне. Господи… Вероятно, она и убила Келли. Она манипулирует гребаными уликами, пока мы тут разговариваем… Лицо Ребекки умоляет меня, ее глаза широко открыты, она жаждет узнать ответ.

– Это помощница Сары. Энн.

– Черт… – Ребекка смотрит на обе улики. Потом – снова на меня. – Вы уверены?

– Посмотрите на почерк. Я чертовски уверен. – Сую бумаги ей в лицо.

Она отмахивается.

– Хорошо. Я на вашей стороне, помните.

Я делаю глубокий вдох и отступаю на шаг. Ребекка оглядывает меня с ног до головы:

– Она угрожала вам. Но если она убила Келли, каковы ее мотивы?

– Откуда, черт возьми, мне знать? Я не убийца, помните?

– Ну… подумайте. Сейчас не время срываться с места, сейчас время подумать.

Я потираю голову, желая, чтобы ко мне пришел ответ.

– Она одержима Сарой, и я ей никогда по-настоящему не нравился. Может быть, она хотела, чтобы моя жена принадлежала только ей…

– Если она одержима Сарой, возможно, она сделает для нее всё. Например, убьет вашу любовницу по ее просьбе…

– Не смейте. Сара никогда этого не допустила бы…

Я прищуриваюсь. Теперь я способен в буквальном смысле причинить Ребекке боль. Свирепо смотрю на нее, расхаживая взад и вперед. Вижу беспокойство в ее глазах. Насколько легко было бы броситься через всю комнату и повалить ее на землю? Обхватить руками ее горло и сдавливать трахею большими пальцами, наблюдая, как ее глаза наполняются кровью, а жизнь медленно покидает тело? Я мог бы наконец-то контролировать хотя бы что-то… Я мог бы оправдать страх, написанный на ее лице.

– Послушайте, Адам. – Ее голос дрожит, когда она начинает говорить. – Я не это имела в виду. Просто иногда я задаю трудные вопросы, особенно если собираюсь помочь.

Я не улыбаюсь в ответ, но перестаю свирепо смотреть на нее. Она не враг – просто пытается мне помочь. Просто пытается разобраться в ситуации. Но у меня нет на это времени. У меня нет времени сидеть здесь. Мне нужно уйти. Мне нужно противостоять Энн. Нужно, чтобы она призналась в том, что сделала. Мне нужно, чтобы всё это закончилось.

– Итак, что теперь? – Я пытаюсь отвлечь себя от необдуманных поступков. Сосредоточиться на Ребекке. Послушать ее. Остаться с ней. Она уже здорово мне помогла. Я перестаю расхаживать и стою посреди гостиной. Ребекка больше не напряжена, но обеспокоена. Она смотрит на меня, затем на свою сумку и связку ключей рядом с ней. Я слежу за ее взглядом. Она хочет уйти? Думает ли она, что я что-нибудь с ней сделаю?

– Я могу отнести все это в полицейский участок. Уверена, что они возобновят расследование. – Ее глаза полны надежды. Я не знаю, для кого эта надежда – для нее или для меня.

– Но дело закрыто.

– Да, но вы не были осуждены.