Броня вздохнула:

— Как здорово ты рассказываешь! Знаешь, а я недавно была в Лондоне и ничего не слышала, не видела и не чувствовала. Бродила по улицам, слепая, глухая, бесчувственная. Вот был Лондон — прекрасный, ужасный, великий город. Но он был сам по себе, а я сама по себе. Это как с платьем…

— С каким платьем? — удивился Петр.

— Неважно… Представляешь, я все ходила по Лондону, хотела проснуться, но не могла. А вот если бы я там оказалась с человеком, который умеет так рассказывать, наверное, все было бы иначе!

— А я жил в Лондоне пару лет и мог бы показать тебе его!

Она рассмеялась:

— Ну, может, когда-нибудь…

Они смотрели на город с Воробьевых гор. Снег падал густыми хлопьями. Луна висела над столицей. Москва сверкала сотнями огней.

Броня поежилась от холода. Петр взял ее руку, начал греть в своих больших, теплых ладонях. Не преминул отругать ее за то, что она без перчаток и шарфа. «О чем ты вообще думаешь? Зима, а ты ходишь как… маленькая!» Он снял с себя шарф и закутал ее.

«Смешно, будто я сегодня обзавелся дочерью! Ты вообще к жизни приспособлена?»

Броня смутилась:

— Моя мама считает, что нет.

Петр схватился за голову:

— Кошмар! Придется взять над тобой шефство!

Подул ветер, началась вьюга.

— Ничего себе метель! — удивился Петр. — Мне бы тебя до дому довезти, не застрять по пути!

Он закурил. Броня вдруг подумала, что огонек от его сигареты светит ей в этой снежной ночи, как маяк.

Она вернулась домой глубокой ночью, рухнула в кровать и первый раз за долгое время уснула легко и сладко — без слез.

* * *

Проснувшись утром, она поскакала варить кофе и вдруг ни с того ни с сего затанцевала на кухне, как часто делала ее соседка, балерина Варя. Броня сама удивилась — что это на нее нашло? А потом махнула рукой и рассмеялась — когда люди танцуют? Может, когда им хорошо?

Она почувствовала голод, что, учитывая стабильное отсутствие аппетита в последние полгода, было удивительным. Броня вспомнила, какими отменными блинами с икрой ее вчера кормил Петя, и вздохнула. И как только она подумала про Петра — раздался телефонный звонок.

Он спросил, как она себя чувствует после вчерашнего, и она честно призналась, что хорошо — куда лучше, чем раньше. В ответ Петр удовлетворенно хмыкнул и сказал, что психотерапевтический эффект можно усилить отличным обедом и, если она не возражает, он заедет за ней через пару часов. Нет, она не возражала.

Приехав, Петр предложил украсить квартиру к Новому году — все-таки праздник! Броня согласилась — отличная идея, Стефания приедет, увидит и обрадуется! К замыслу Броня отнеслась творчески — прошлась по квартире, задумалась, в каком стиле можно ее украсить, кстати, в очередной раз она подумала, что в доме Стефании, конечно, все красиво, стильно и дорого, но при этом она напоминает номер в отеле. Никакой индивидуальности. Вот если бы добавить цветы, уютные, задающие стиль мелочи…

Петр предложил поехать в торговый центр, чтобы купить елку и игрушки и там же пообедать.

За пару часов блуждания по магазинам Броня спустила свои деньги, зато купила все, что было нужно для праздника: свечи, гирлянды, елочные игрушки и даже новогодний подарок для Стефании!

В одном из цветочных отделов она увидела волшебную куклу. Это была фея в парчовом платье, с золотыми крыльями. Увидев куклу, Броня вдохнула и не выдохнула — так ей захотелось эту фею. И даже не для себя, а для Стефании. Уж эта волшебная фея сможет устроить так, что в Новом году у Фани все будет хорошо. Броня тут же купила куклу.

Она еле донесла объемные пакеты до кафе, где ее ждал Петр, и гордо водрузила на его столик горшок с красивым красным цветком.

— Это что? — изумился Петр.

— Пуансеттия! Рождественская звезда! — улыбнулась Броня.

Петр попросил ее помочь найти подарок его матери на Новый год. Вместе они выбрали для нее огромную напольную вазу прекрасного небесного цвета.

Вечером вернулись домой. Пока Петр готовил ужин, Броня украшала квартиру. Она поставила в вазы еловые лапы, повесила на люстру гроздь хрустального винограда, украсила мандарины гвоздикой и разложила их на блюде. Расставила везде рождественские букеты, а на каждое окно по семисвечнику. Фею посадила на прикроватном столике в спальне.

Увидев, как преобразилась квартира, Петя ахнул:

— Ничего себе! Да у тебя талант! Тебе надо быть декоратором!

Броня растерялась, покраснела.

— Тебе надо учиться! — заключил Петр. — Кстати, могу помочь, мой друг — известный декоратор, у него своя школа дизайнерского искусства.

Во время ужина на столе, украшенном свечами, красовалась красная рождественская звезда.

После десерта Петр спросил, как Броня собирается встречать Новый год.

Она пожала плечами — наверное, здесь. Вдвоем с пуансеттией.

Он усмехнулся:

— Придумаем что-нибудь повеселее!

Они взглянули на часы и ужаснулись — было два часа ночи.

За ужином они совершенно забыли о времени.

— Я поеду! — вскинулся Петр.

— Может, останешься, — робко предложила Броня. — Куда ехать на ночь глядя?

Петр смутился, пробормотал, что ляжет в гостиной, и ушел спать.

Она долго не могла заснуть. За окном шел снег, горели синие огоньки гирлянды, украшавшей окно. Золотокрылая фея смотрела на Броню.

«А глаза у феи голубые, как… Почему ты сейчас подумала о Пете?!» — строго одернула себя Броня.

* * *

Петр ушел утром, когда она еще спала. Днем он позвонил и попросил сходить с ним в модную художественную галерею.

«Открывается мой приятель, хороший парень и очень не бездарный художник, надо уважить человека, прийти, а без девушки как-то неудобно… Составишь компанию?»

Броня представила цвет столичной богемы, себя, простую и бесхитростную, и едва не завыла белугой — позорище… Меж тем Петр путей к отступлению не оставил — сказал, что надо быть, и точка!

Она почему-то не могла с ним спорить. Вот просто не чувствовала никакой способности к сопротивлению — все, что говорил Петр, было неоспоримо. Значит, надо пойти и умереть там. Прилюдно.

Он приехал к ней после обеда.

За чаем, тяжело вздыхая, Броня сказала:

— На выставку надо, наверное, одеться поприличнее?!

Петр улыбнулся, дав понять, что это лишним не будет. Броня застенчиво призналась, что выбирать ей особо не из чего, и, кивнув на привычные джинсы и свитер, спросила, можно ли она пойдет в таком виде. Но Петр не поспешил подарить ей утвердительный ответ. Он оценивающе смотрел на нее и молчал.