Паника вдруг хлынула ему в легкие.

Мэгги…

Он с трудом вырвался из цепких объятий волны, тащившей его в море, пошатываясь, поднялся на ноги и увидел ее в нескольких ярдах от себя. Мокрая белая одежда облепила каждый изгиб ее великолепного тела, и она стояла по щиколотку в белой пене прибоя.

Она смахнула с лица промокшие пряди волос.

— Вот теперь я разозлилась по-настоящему.

Калеб едва не рассмеялся. Он откашлялся, прочищая легкие, и сплюнул, вытирая соль с губ.

— Где он? Где этот…

Тот парень, утверждавший, что он и есть Дилан.

Мэгги приставила ладонь к глазам, защищая их от яркого солнца и глядя на невозможно спокойное море. Утихомирившаяся вода отхлынула с негромким шепотом, открыв ее босые ноги, твердо стоявшие на клочке суши.

— Вон там. — Она показала на блестящую черноволосую голову, мелькавшую вдалеке среди волн. — Скажи своему брату «до свидания».

— Да пошел он… — устало выдохнул Калеб и потянулся к телефону.

Будет ли он работать после такого купания?

— Что ты делаешь?

— Вызываю спасательную лодку. Его уносит отливом.

— Нет, не уносит. Видишь? — Она положила руку на его мокрый рукав, заставляя взглянуть в указанном направлении. — Он плывет.

Калеб посмотрел. Течение, которое должно было подхватить и унести незнакомца в открытое море, оказалось бессильным, и черноволосая конусообразная голова с легкостью двигалась в воде параллельно берегу.

— Все равно он слишком далеко. Он долго так не продержится. Как и любой другой на его месте.

— Любой человек.

Калеб нахмурился.

— Именно это я и имею в виду.

— Ни один человек не сможет уплыть так далеко. Дилан сможет. — Мэгги улыбнулась ему. В ее глазах не было видно и следа помешательства, лишь легкая грусть. — Твой брат — не человек, Калеб.

Лицо Калеба замкнулось, как створки раковины, гладкие, блестящие и твердые.

У Маргред упало сердце. Он ничуть не походил на ее возлюбленного. Он выглядел… в общем, он выглядел как человек, который целыми днями расспрашивает других людей об их мотивах и поступках. Она почти пожалела о своих словах.

Слишком поздно.

Она просто обязана была рассказать ему правду, потому, что это он спас ее в ту ночь на пляже. Потому что она узнала о том, кем была его мать. Может быть, еще с того самого момента, когда он впервые вошел в нее и прошептал ее имя, зарывшись лицом ей в волосы.

— Ты пережила шок, — сказал он.

Вежливо. Отстраненно. Нейтрально.

— Давай лучше я отвезу тебя к Донне Тома.

Он не поверил ей.

Она и не ожидала, что это случится, тем не менее, ее так и подмывало закатить ему такую же пощечину, как и его братцу.

— Мне не нужен врач. Мне нужно, чтобы ты меня выслушал.

— О, я слушаю тебя, и еще как! На мой взгляд, твою голову должен осмотреть врач.

Она оскалила зубы в недоброй усмешке.

— Ты говорил, что хочешь знать правду.

— Да, говорил. Но мне нужны факты, а не досужие вымыслы.

— Получается, ты не готов признать факты, которые не вписываются в твою теорию?

«Ага, проняло», — с удовлетворением отметила она.

Губы его сжались в тонкую, неразличимую полоску.

— Хорошо. Ладно. Давай выкладывай.

Но теперь, когда она безраздельно завладела его вниманием, предстоящая задача представлялась Мэгги огромной и непосильной. Она коснулась ожерелья на шее. Чтобы подбодрить себя?

— Даже не знаю, с чего начать.

Выражение его лица не смягчилось, но в зеленых глазах, когда она встретилась с ним взглядом, светились терпение и спокойствие. Это были его глаза, Калеба.

Глаза полицейского.

— Обычно лучше всего бывает начать с начала, — заметил он.

Маргред открыла рот. И не произнесла ни слова. На дне лужицы, оставшейся после отлива, краб деловито перебирал раковины, простукивал их, открывал, отбрасывал в сторону.

— Вероятно, нам лучше присесть, — предложила она.

Он удивленно приподнял брови, но потом сложил свое длинное тело пополам и сел, вытянув больную ногу, и подошвы его мокрых ботинок царапнули по белым стенам известняковых фортов, выстроенных морскими уточками.[17]Солнечные зайчики играли в прядях его влажных волос, бросая сочные оттенки красок на лицо. Шея у него была сильной и слегка загорелой. И такой соблазнительной, что ей захотелось проверить ее температуру губами.

Маргред опустилась на песок в нескольких футах от него — ей надо было иметь возможность обдумывать свои слова — и расправила юбку, чтобы та высохла.

Калеб ждал, и его молчание угнетало ее.

Она поддела ногтями свободный конец белой нитки в поисках конца. Начало. У ее народа было мало печатных текстов. Их история передавалась и сохранялась из поколения в поколение, из одной инкарнации в другую в вечной песне китов. Как она прозвучит для Калеба?

Маргред глубоко вдохнула.

— До начала… словом, до начала времен, до появления всего сущего Дух Создателя коснулся лика вод.

Губы Калеба дрогнули.

— Мэгги… когда я говорил о начале, я не имел в виду, что начинать следует с Книги Бытия.

— Что такое Книга Бытия?

Его лицо снова замкнулось, словно раковина.

— Не обращай внимания. Продолжай.

Мэгги от досады и недовольства прикусила губу. В прошлые века, когда представители морского народа являлись сыновьям и дочерям хумансов,[18]их встречали с благоговейным страхом и обожанием, вожделением и ужасом. Маргред, в общем-то, не рассчитывала на обожание со стороны Калеба, но она оказалась не готова и к тому, что он рассматривает ее так, как ученый рассматривал бы какой-нибудь новый, доселе не известный ему вид морской флоры.

Она обнаружила, что легче всего вообще не смотреть на него.

— Из ничего Он создал элементы. И по мере того как каждый элемент обретал форму и содержание, из него появились люди — дети земли и моря, воздуха и огня.

— Люди… — эхом откликнулся Калеб. — Ты имеешь в виду Адама и Еву?

Она отрицательно покачала головой.

— Человечество появилось позже. Много позже, после того как жизнь выползла из моря и зашагала по суше. Но потом Создатель вдохнул свою бессмертную душу в смертную глину. Многие элементали презрительно отнеслись к его новому творению — особенно дети огня. Дети воздуха защищали решение Создателя, назначив себя герольдами и хранителями человечества. В то же время дети земли и моря, вынужденные обитать с вами в непосредственной близости, предпочли, по возможности, попросту избегать вас. — Маргред пожала плечами. — Иногда это невозможно. И тогда рождаются легенды… или дети. Твоя собственная мать…