Едва я начала говорить, как Большакова отвернулась, так она и дослушала меня. Я ждала ее ответа, а она молчала. Наконец я не выдержала и спросила:

– Ольга Николаевна! Неужели вы не хотите узнать, что она вам написала? Даже подсудимому дают последнее слово, а она ваша дочь.

– У меня больше нет дочери! – повернувшись ко мне, отрезала она.

– Как скажете. Тогда она уедет из России и никогда больше сюда не вернется. Вас это не пугает? – Ответа я не получила и сказала: – Ну раз так, то и письмо ничего не исправит.

Я достала из сумки письмо и одну ксерокопию и стала их рвать. Большакова с ужасом смотрела на то, что я делаю, а я старалась, как могла, и разорвала все на мелкие кусочки.

– Где у вас тут туалет? Пойду брошу в унитаз и смою, чтобы и следа от этого письма не осталось.

– Что вы наделали? – наконец, воскликнула Ольга Николаевна.

– А вы думали, я шучу? – удивилась я. – Напрасно! Лада может подтвердить вам, что я человек очень серьезный.

– Дайте сюда! – с какой-то даже истеричностью в голосе потребовала Ольга. – Я попытаюсь склеить.

– Не трудитесь. Есть еще одна ксерокопия, но она последняя, – предупредила я и достала ее из сумки.

Большакова прямо-таки выхватила ее у меня из рук и стала читать. Постепенно ее лицо смягчилось, глаза повлажнели, а губы задрожали. Она дочитала до конца, потом перечитала письмо еще раз и только после этого бережно сложила и убрала в ящик тумбочки.

– Ну что, Ольга Николаевна? У вас есть дочь? – Она мне мелко покивала. – Будете с ней разговаривать?

– Да, пусть позвонит. – Она со всхлипом вздохнула.

– А лично увидеть не хотите? А то она здесь, – предложила я.

– Так зовите ее скорее, – почти крикнула она.

– Только она не одна, – предупредила я и, увидев, как она насторожилась, успокоила ее. – Не волнуйтесь, это будет очень приятный сюрприз.

Я подошла к двери, открыла ее и поманила Люсю и ее отца. Едва переступив порог, девушка бросилась к Большаковой с криком:

– Мама! Мамочка! Прости меня! Я была такой дурой! Я так тебя люблю! Я тебя очень-очень люблю!

Когда первый взрыв страстей у Ольги Николаевны и Люси прошел, Большакова наконец обратила внимание на стоявшего возле кровати Михаила Михайловича, и тот с укоризной произнес:

– Оля, почему ты мне не сказала, что у нас есть дочь? Я бы забрал вас с собой в Израиль.

– Ну, во-первых, я тогда была замужем…

– Ой, вей! – поморщился он. – А то я не знаю, как ты была с ним счастлива!

– А ты женат и при двух дочках, – продолжила она. – Кто же знал, что они не захотят с тобой ехать? А во-вторых, что бы я там делала?

– Если бы ты тогда не разорвала наши отношения, то узнала бы, что я развелся и только потом уехал.

– Я разорвала наши отношения, чтобы ты не узнал о моей беременности, – объяснила Большакова. – Тебе к твоим проблемам еще только этого не хватало!

– У нас не принято бросать своих детей! – веско заметил он. – Что касается того, что бы ты там делала, так я скажу! При твоем характере и организаторских способностях ты бы сейчас была хозяйкой нескольких кондитерских не в Тарасове, а в Реховоте! Кстати, я до сих пор помню твои наполеоны, они у тебя получались даже лучше, чем у моей мамы.

– Надеюсь, ты ей об этом не сказал? – встревожилась Большакова.

– Конечно, нет! Но я-то об этом знаю!

«Ну, все! – подумала я. – Они нашли друг друга. Чем бы все ни закончилось, как минимум друзьями они останутся». И я переместилась к Ладе и Надежде, которые уже помирились и теперь что-то живо обсуждали.

– Лада, я вам сейчас выскажу одну мысль, только пообещайте, что не примете ее сразу в штыки, а сначала обдумаете, – начала я. – Люся и Саша Терентьев.

– Ты с ума сошла? – с нехорошей вкрадчивостью поинтересовалась она.

– А давайте подойдем к этому вопросу с другой точки зрения, – предложила я. – Он любит Люсю с самого детства. Так как она сама была влюблена в Ивана, других мальчишек для нее не существовало. Он любит ее беззаветно и преданно, что всей своей жизнью доказал. И любит молча, понимая, какая между ними огромная разница. Но! Ему никогда не были нужны ее деньги! Ему нужна только она сама! Да, он не подарок в том смысле, что с образованием и культурой неважно, но это дело наживное. Да, семья у них с Машей была та еще, но преступниками же они не стали! Работают, не пьют, наркотики не употребляют! И это при том, что в клубе этого добра навалом. Подумайте о том, что я сказала, и если Ольга об этом заговорит, не рубите с плеча сами и ей не давайте. Деньги – это прекрасно, образование и высокое социальное положение – просто замечательно, но без любви все это не стоит и ломаного гроша. Потому что настоящая любовь намного дороже и денег, и всего остального. Пойду я, а то что-то устала чужие семейные проблемы разгребать. Найти Люсю, ей-богу, было куда легче.

Я вышла в коридор и присела рядом с Марией, которая тут же поинтересовалась:

– Ну что там?

– Вроде все урегулировала. Все со всеми помирились, все друг друга любят. В общем, мир во всем мире.

– Ну и слава богу, что все успешно завершилось, – произнесла она.

Услышав это, я замерла:

– Что ты сказала?

– Что все успешно завершилось, – повторила она.

И тут я вспомнила предсказание гадательных костей. Ну конечно же! Там тогда выпало, что я успешно завершу крайне утомительную работу, и я тогда еще гадала, что же я недоделала. Теперь понятно, что кости имели в виду – что я разрешу еще и эти проблемы. Нет, честное слово, пора брать лицензию еще и частного семейного психотерапевта!

– Маша, вы без меня в город вернетесь? – старательно скрывая зевок, спросила я.

– Я смотрю, у тебя глаза красные, – приглядевшись, сказала она. – Ночью не спала, что ли?

– Да! Надежда так храпела, что люстра качалась. – Я все-таки не удержалась и зевнула, в последний момент успев прикрыть рот рукой.

– Езжай! – махнула рукой она. – Мы такси вызовем! У тебя когда ремонт заканчивается?

– Если они действительно все сделают за одну неделю, то, раз начали в пятницу, должны закончить в четверг, а что?

– Так надо же будет мужиков собрать, чтобы они тебя за один раз обратно перевезли, – объяснила она. – И езжай давай, а то ты прямо здесь заснешь.

В город я возвращалась на автопилоте и только в последний миг вспомнила, что мне надо не домой, а в бабушкину квартиру. Точно так же на автопилоте я припарковалась, поднялась к себе и легла спать в чисто автоматическом режиме.

Следующие три дня я даже нос на улицу не высовывала – отдыхала от этого сумасшедшего дела. Да мне и незачем было выходить – того, что мне принесла Надежда, с лихвой хватало на завтрак, обед и ужин, да я вообще человек в еде неприхотливый.