Северцева замолчала, посмотрела на Зимина и поинтересовалась:

– В вашем досье эта история есть?

– У меня нет на вас досье. И уж тем более такого, – совершенно серьезно ответил Зимин. Его обычная улыбка куда-то делась.

– Тогда я продолжу, – сказала Наталья. – По матери я все равно скучала. Но, не разобравшись во всем, гневно думала о том, как можно было променять меня, родную дочь, на этого угрюмого Валеру, свою мать, тетю Полину и дом, этот чудесный старый дом с историей и памятью. Я презирала ее квартирку. Никакие пейзажи с заливами и соснами Серебряного Бора не избавляли от чувства чего-то непрочного и жалкого. «Дешевка», – как-то ответила я на вопрос тети, как мне мамино жилье… – Северцева вздохнула. Она боялась, что Зимин потеряет нить повествования, а ей сейчас очень хотелось рассказать все до конца.

– Прошу вас, продолжайте. Давайте я за вами поухаживаю и налью еще чаю, – сказал Зимин.

– Спасибо. Хорошо, если вам не наскучило…

– Нет, я очень внимательно слушаю.

– Понимаете, совсем мы отношения не прерывали. Я думала о ней, изредка разговаривала по телефону – она всегда звонила сама. Бабушка считала, что мы с ней одинаковые, железные, потому и сложно нам стать ближе. А потом я ушла в декрет. Появилось много свободного времени. Однажды зимой я купила эскимо, несмотря на холод, и решительно отправилась к метро. Куда поеду, я не знала, мне хотелось какого-то движения. Я доехала до «Щукинской», пересела на трамвай и уже через полчаса вышла в Строгине… И вы представляете, на душе у меня как отлегло. И я поняла, как давно хотелось увидеть маму. Зашла в магазин, купила огромный торт. Я подошла к ее шестнадцатиэтажке и удивилась, как неопрятно она выглядит. Наш дом на Сухаревке после всех пожаров, затоплений и вандализма выглядит в разы приличнее! Фасад дома был страшен из-за разнокалиберно застекленных балконов, плитка отвалилась, краска облупилась. Домофон не работал, в подъезде пахло плесенью. Дешевка. А дешевые вещи долго служить не могут… Мама променяла нас на дешевку. Я подошла к нужной двери и сообразила, что приехала не позвонив. А может, вообще мама здесь больше не живет. Но она открыла мне. Я вошла и увидела сидящего за столом дядю Валеру – точно на том же месте, что и много лет назад, когда я впервые пришла сюда. Он посмотрел на меня – и стало ясно, что Валера почти старик. Ссутулился и ушел в комнату. Мы остались с матерью. Она по-прежнему была красива и ухожена, такой контраст по сравнению с Валерой. Что сказать, я не знала. Мне хотелось мелодрамы, объятий, слез, раскаяния… Но в реальности все было иначе – скованность, боязнь посмотреть в глаза, увидеть равнодушие и притворство. Я спросила о Кирилле, рассказала о тете Полине. От матери пахло теми же духами, что я помнила с детства. Так хотелось прижаться к ней, как когда-то, но между нами была непреодолимость выбора. Все так, и только так. И не будет иначе. Все время, что мы пили чай с моим тортом, непрестанно звонил телефон. Он находился в соседней комнате, и мать выходила туда, что-то говорила, потом было слышно, как она перезванивала и быстро диктовала адрес. Голос ее был тихим, тон командным и грубоватым. Это была ее работа – секретарь на телефоне. При прощании мать не пригласила меня к себе, не пообещала приехать. Эта встреча ничего не изменила… Вы еще не устали меня слушать?

– Нет, мне очень интересно, – бодро ответил Зимин. – Вы, кстати, отличный рассказчик.

Наталья Владимировна улыбнулась. Воспоминания давались ей легко. Наверное, потому, что она никому никогда ничего не рассказывала. А сейчас она смотрела на Зимина и понимала: он ждет продолжения, чтобы использовать информацию в своих целях. И, в принципе, происходи этот разговор еще три года назад, это было бы возможно. Но сейчас, когда мама умерла, все это уже не имело никакого смысла. Поэтому-то Наталья Владимировна и пошла на эту откровенность.

– Да, все семейные истории удивительны и страшны по-своему, – вежливо заметил Зимин, видя, что Северцева задумалась.

– Да, пожалуй, вы правы, – встрепенулась она. – Я не буду вас утомлять рассказами о семейных сложностях, а расскажу, как купила этот отель. Да, вырученных и занятых денег на открытие отеля хватило бы с трудом. К тому же я не хотела открывать просто гостиницу. Я хотела открыть гранд-отель. Я хотела продолжить семейное дело! Ну история про то, как мы выиграли тендер, известна всем. Да, были участники и покрупнее, имевшие большие связи. Только иногда забывают, что дружба… Нет, даже не дружба, а встреча, разговор, пусть даже и неприятные, иногда могут сослужить хорошую службу.

– Вы имеете в виду господина Чащина?

Северцева рассмеялась:

– Вы знаете?

– Да, – кивнул Зимин, – именно эту историю я знаю. Даже знаю, что ему приписывали отношения с вами.

– Это все неправда. Между нами никогда ничего не было. Видимо, когда мы впервые встретились по поводу нашего дома, он перепутал меня с кем-то. Но впоследствии все выяснилось, и мы поддерживали деловые отношения. Справедливости ради должна сказать – не он, а я старалась их поддерживать. Мне нужны были советы знающего человека. И он был таковым. Он отлично ориентировался, так сказать, в коридорах городской власти.

– И он не попросил долю в бизнесе? – ехидно улыбнулся Зимин.

– Ну на этот вопрос я не буду отвечать. Результат всех переговоров, которые происходили тогда и позже, вам известен. Этим отелем владею я. У меня договор с городом о долгосрочной аренде. Здание официально признано памятником архитектуры. Я за свой счет поддерживаю его в надлежащем виде. Мне просто необходимо это делать.

– Уязвимая позиция. Вы одна. Если кто-то сильный нападет, что делать будете?

– Не нападут. Все понимают, что здесь затрат много. Поэтому открыто никто никогда не выступает против меня. Вот только ваша Ассоциация, – рассмеялась Северцева.

– Ну так что же дальше? Вы выиграли тендер, продали все, что имели, влезли в долги… И…

– И поняла, что средств не хватает. Это был ужасный период – мы прошли такую дорогу и уперлись в стену.

– Зачем вы начинали этот путь, не будучи уверенной, что сможете достать необходимую сумму? – резко спросил Зимин.

– Конечно же, я знала, сколько надо денег. Мы делали расчеты, мы следили за другими отелями. Но ведь ситуация не стоит на месте. Кто-то нас подвел – не дал обещанной суммы. Выросли цены на определенные материалы. Изменились тарифы, банковские ставки и прочее. Вы же сами все понимаете, вначале планируешь одно, уже через полгода понимаешь, что просчитался.

– Должен был быть запас прочности. Вы хотели, чтобы вас называли бизнесвумен, а не смогли просчитать риски. Это смешно. И очень по-женски.

Северцева вскипела. Этот человек, делающий свою маленькую карьеру, лавирующий между откатами и «благодарностями», учит ее жизни!

– Да, но именно я сижу в этом кабинете, а не вы, – улыбнулась Северцева, – и знаете, почему?

– Почему? – спросил покрасневший от досады Зимин.