Выбрав персонажа, студент должен с ним сжиться и как бы перевоплотиться в него. В Дерипаску, Илона Маска, Павла Дурова или, к примеру, в Джека Ма. Знать всё про него и его бизнес. И в какой-то момент быть готовым дать как бы пресс-конференцию от его имени, выбрав информационный повод.

Все остальные студенты готовятся к пресс-конференции. Выбирают себе медиа: газету, агентство, телик — всё, что угодно, хоть «Домашний очаг», лишь бы вопрос был осмысленный и подходящий для издания. А потом все делают этот самый материал, а «ньюсмейкер» отдыхает. Через пресс-конференции проходят все, и все же проходят через процесс «вопрос-публикация». То есть к концу семестра у каждого студента должно быть столько публикаций, сколько студентов в группе, минус один (он сам, когда выступал).

Я привела Бориса Немцова на пресс-конференцию Бориса Немцова. Кажется, речь шла о попытке реформирования «Газпрома», но, конечно, зашла обо всём, включая его знаменитые белые штаны, в которых он встречал Гейдара Алиева.

Борис слушал с удовольствием, а потом сам вернулся в те годы и очень здорово объяснил про «Газпром», белые штаны, Курилы, Березовского и вот это вот всё. И он, и я понимали, что мы не можем говорить со студентами про «текущий момент» (хотя не обсуждали этого), и он изящно обошёл вопросы. А потом мы пошли к знакомым преподавателям поболтать. Он входил в кабинеты — большой, красивый, весёлый, страшно общительный. Было, кажется, начало 2012 года, ещё не существовало Координационного совета, и Боря почти в шутку спросил: «А что, Романова, не провести ли в “Вышке” заседание Оргкомитета?» И выглядело это тогда вполне естественно — никто особо не перепугался. Почему бы и нет, но лучше не надо. И то верно.

Время было удивительное. Летом все ходили на суды к «Pussy Riot», и прямо накануне приговора случилось то ещё приключение, нынче никак не возможное. Я была на вечернем эфире «Дождя», тогда ещё на «Красном Октябре», потом мы пошли посидеть с окрестными журналистами и в итоге совсем уже ночью оказались в «Старлайте» на Болотной, хорошее было место, ныне изжитое. Там было пусто, мы пошли в дальний зал, где стояла касса, и уже в тишине уткнулись в гаджеты — переговорили обо всём, а расходиться не хотелось.

И вдруг в зале появился полицейский в форме. Похоже, нас он или не заметил, или не посчитал достойными внимания. Полицейский подошёл к кассе, за кассу встал сотрудник, открыл её и стал отсчитывать деньги.

Но мы журналисты. Нас было человек восемь, и каждый из нас молча включил камеру на телефоне и стал подбираться поближе. Мент и официант были увлечены процессом. Когда они наконец подняли на нас глаза, мы молча стояли вокруг них полукругом. Мент отбросил деньги и побежал к выходу, но на выходе почему-то ошибся — побежал не наверх, на площадь, а в подсобку. Видимо, он впопыхах перепутал двери, там рядом был запасной выход через кухню. Мы торжественно его заперли, сказали официанту, чтобы звонил руководству, а сами стали вызывать полицию.

Наряд приехал быстро. Они посмотрели на нас и сказали:

— Да вы нетрезвые.

— Имеем право, мы не на работе. А вы почему все пьяные?

Но трезвых ментов поблизости не оказалось, надо было закончить с теми, что есть. Они подошли к подсобке, назвали, кажется, мента по имени, открыли дверь и расступились. Наш пленник пулей выскочил из подсобки, рванул к выходу и скрылся в темноте.

Мы возмутились:

— Вы зачем его отпустили? Видите, теперь он побежал в сторону Кремля, и у него пистолет, а там, может, Путин с документами работает! Везите нас в своё отделение, будем заявление о преступлении писать. Может, ещё не поздно предотвратить кровавую бойню.

И мы стали укомплектовываться в патрульную машину. Все, конечно, не поместились, было вызвано дополнительное такси, а наряду мы велели идти в отделение пешком, заодно проветриться. То ли они были настолько пьяны, то ли мы были настолько убедительны, но они безропотно подчинились.

В ОВД «Якиманка» нас не ждали, эти идиоты их даже не предупредили. Навстречу нам вышел смуглый и черноволосый сотрудник с бейджиком на груди, на котором было написано «Иван Иванов». Мы собирались написать заявление о преступлении. Во-первых, первый мент явно пришёл за данью. Утверждать этого мы не могли, но описать ситуацию и сообщить, что у нас есть восемь видео с разных точек — да. Во-вторых, приехал пьяный наряд и выпустил нашу добычу. Ну минимум халатность.

И да, мы прекрасно знали порядок регистрации заявлений о преступлении.

У Ивана Иванова с этим было хуже, и он вызвал подмогу. Пришёл второй мент. На его бейджике было написано «Иван Иванов», и мы включили камеры. Хотелось бы понять, как кого зовут. И вызвать начальника отделения «Якиманка». Да, в три часа ночи. И позвонить дежурному прокурору. Пока мы звонили дежурному прокурору, менты с одинаковыми бейджиками сообразили, что начальство лучше побеспокоить. В конце концов явился подполковник, начальник ОВД «Якиманка». С бейджиком «Иван Иванов».

В общем, мы все написали заявления, заставили их зарегистрировать (всё равно толку, конечно, не было, получили потом обычные отписки, но жизнь на это тратить не хотелось, были дела и поважнее) и усталые, но довольные вышли на утреннюю умытую Полянку. Было часов 6 утра, нужно было немного поспать и идти к Хамовническому суду на оглашение приговора «Pussy Riot».

Народу на оглашении было очень много, как на митинге. В какой-то момент на заборе ровно напротив входа в суд появилась изящная фигура — юная девушка в розовой балаклаве балансировала на виду у всех, и полиция долго ничего не могла с этим сделать. Потом двое особо ловких омоновца таки залезли на забор и столкнули девушку вниз, спрыгнув за ней. Так все трое оказались на территории Турции — это было турецкое посольство. Вышел посол и сообщил, что не даст увести активистку, и омоновцы ушли ни с чем. Потом посол Турции предложил девушке тихо выйти с территории через задний выход, но полиция оцепила всё посольство, и девушку тут же задержали.

Административка. Так я познакомилась с этой девушкой, Таней Романовой, которая и сейчас играет важную роль в