– Идём? – я резко захотела покончить с этим. Немедленно. Прямо сейчас.

Какой-то час назад я поняла, что люблю мужчину, который сидит рядом. Поняла, что люблю секс с ним, и пусть не с первого раза, но со второго я абсолютно точно втянулась во все его этапы и истерично захотела большего. Захотела пожизненного. Захотела навсегда. Больше не возникало токсичных мыслей, что он мне не подходит. Что так быстро не влюбляются и не заводят детей. Вообще забыла про детей, вообще забыла, зачем мы идём к папе. Мне и правда казалось, что мы сейчас пойдём, чтобы просто сказать: «Я его люблю, а он меня. Ты, папенька, этого не поймёшь, потому что так, как мы вообще никто никогда не любил. Сорян. Ну мы пошли!»

– Мне кажется, я реально тобой одержима… – шепнула я в твои губы и почесала своё самолюбие.

От этих слов ты взволнованно дёрнулся и улыбнулся.

– Куда делась испуганная девочка, что ходила по моей квартире, смущённо опустив глаза?

– Ну… мне просто нужно было привыкнуть, чтобы обнаглеть.

Мы вместе поднялись в квартиру, папенька нам открыл и… побледнел. Он будто всё прочитал по нашим торжественным лицам. Это был недолгий разговор – это была тишина. Гнетущая и густая, кисельная тишина, в которой я не хотела учувствовать. Моё маленькое эгоистичное сердечко в тот момент недоумевало: какого чёрта? Почему все люди во дворе не достают салюты во имя моей любви, не поджигают фитили и не кричат, как они счастливы, глядя на россыпи разноцветных звёзд в небе? Я не понимала и понимать не хотела. Что не так?

– Неля – в комнату! – велел папа, а я поражённо моргнула.

Нет!

Первое что пронеслось у меня в голове. И это было не истеричное и жалостливое нет, а совершенно недоуменное. То есть… с чего бы баня-то упала, папенька? Я как-то даже не рассматривала вариант, что меня сейчас возьмут и от тебя отделят.

– Нет, – ты озвучил мои мысли, и я не сдержала широченной улыбки.

– В комнату, – папа покачал головой, откинулся на спинку стула и стал сверлить нас тяжелым взглядом.

– Неля переедет ко мн…

– Неля – ребёнок. Мой. В комнату!

– Нет! – это уже я, уже злобно, истерично, испуганно.

– Я не стану с тобой спорить, – мрачно заявил папа.

– А я пойду и заберу вещи! – прошипела я и вскочила из-за стола, и ты почему-то на секунду сжал мои пальцы, будто что-то чувствовал и не хотел отпускать. А я не сомневалась, что абсолютно всесильна и могу уйти когда захочу! Я теперь принадлежу тебе – и это не обсуждается. Ты – мой, и я не стану размениваться на споры или чего-то ждать.

Я стала вытряхивать шкафы, паковать вещи, собирать мелочёвку и замерла только в тот момент, когда поняла, что за моей спиной захлопнулась дверь. Захлопнулась и… щёлкнул замок. Захлопнулась и щёлкнула жизнь.

Я помню, как колотила по двери, как содрогалась, слыша твой голос, кричащий, что всё будет хорошо. А папенька обещал, что всё для моего блага, что я ломаю себе жизнь и что он не позволит этому случиться.

Чего он хотел? Не знаю. Думаю, что он очень боялся, что я брошу его навсегда.

Я была в такой ярости, что даже не плакала, просто тупо и хмуро смотрела на запертую дверь и размышляла, как же так сбежать, чтобы не поймали. Для меня не было проблемы в этой двери, ну что она может изменить? Мои чувства? Нет. Моё решение? Нет. То, что я беременна? Нет. Нет. Нет. Я всё решила, всё придумала, дверь – условность. И это всё не мои проблемы, а тех людей, которые почему-то не верят в очевидное.

Телефон я забыла на кухонном столе – тоже не беда. Бросилась к компьютеру, чтобы тебе написать и поняла, что понятия не имею, есть ли ты в социальных сетях. Ладно, и это тоже решим. Я вышла на балкон и свесилась через перила – ты был там, смотрел на меня и улыбался, как безумный. Ты тоже не боялся.

– Любишь меня? – крикнул ты, и из-за широченной улыбки вопрос казался слишком озорным и безумным.

– Ага! – крикнула я и рассмеялась.

– Забились! Жди тут, я всё решу!

Ты махнул мне рукой на прощание и уехал. С одной стороны, я страшно тосковала, будто с каждым метром, на который ты удалялся, натягивалась болезненно струна между нами, а с другой стороны – не могла сдержать улыбку и радость. Глупцы решили, что что-то могут испортить… Они хотят пугать нас и выдумывать преграды… зачем? Мне было смешно на это смотреть.

– Неля? – позвал папенька.

– Что? – весело спросила я.

– Ты же понимаешь что…

– Не трать силы, пап. Нет, я тебя не понимаю. Всё равно у тебя не получится ничего… – я прижалась лбом к оконной раме и поняла, что так, как сейчас, никогда ещё у меня сердце не колотилось.

Твоим самым страшным и поворотным мигом была та первая авария, случившаяся из-за ярости, злости на меня и вспышки гнева. Она доказала, что я настолько тебе важна, что обида может застилать глаза и сковывать руки. Мой поворотный момент был в запертой снаружи комнате, с изнывающим от тревоги и радости сердцем.

– Я не знаю, что делать, – тихо произнёс папа по ту сторону двери.

– А я знаю. Прости, если не оправдала твоих ожиданий.

– Но рано же…

– Ну, пап, дерьмо случается.

Он ушёл, а я осталась ждать, когда ты всё решишь.

Глава 37. Тогда

– Маш… Маша…

– А-а? – сонно пробормотала племянница, пряча нос в подушке.

– Маш, помощь нужна!

– Ага, – Маша села на кровати, расплываясь в улыбке. Она будто всю жизнь ждала этого момента. – Говори.

– Найди мне белое платье. Можешь?

– Найти…

– Сейчас! Вот прямо в течении часа!

– Найду… – сонно и задумчиво