я вытащил свой меч, удивительным образом оказавшийся у меня на поясе, и направил острый кончик клинка на непослушных подданных. Я не знал, зачем они пришли и что собирались делать, но мне было жутко.

Лица этих мужчин, женщин и даже детей горели злобой. Они кричали, вопили, трясли мечами и ножами, и я понял, что без боя не обойтись. Подбежав к первому из толпы, я рассек его своим мечом, но меч прошел сквозь тело врага, не причинив ему урона, будто его и вовсе не было, будто он был сделан из воздуха…

Вдруг сквозь меня прошел человек, а затем еще один, и еще, и еще…

Я был призраком, и никто, кроме меня самого, не знал о моем присутствии.

— Что за шутки! — вырвалось у меня, а затем, добавив словцо покрепче, я бросился за толпой: что-то подсказывало мне, что произойдет что-то ужасное.

«Сжечь ведьму… Король не смог, так мы сами…»

Моя мать… Они собрались сжечь тело моей матери!

— Не сметь! Она не ведьма! Она всего лишь обладала знаниями! — выкрикнул я, подбегая к склепу Мёрксвердов, но толпа уже опередила меня и пыталась выбить тяжелые каменные двери молотами и огромными дубинами.

Подбежав к дверям, я желал защитить их своим собственным телом, но разве призраки могут остановить материю? И вскоре дверь покрылась трещинами, а затем рухнула кусками наземь, открывая негодяям путь к мертвым телам моих любимых.

— Не трогать девчонку! Только ее бабку-ведьму! — скомандовал все тот же мужчина, подходя к гробам и освещая их светом своего факела.

— А почему девку-то нельзя? Ее папаша нечисть! Отродье Дьявола! Значит, и она сама нечистая! Сжечь ее, чтобы порчу или чуму не навела! — запротестовали глупцы, окружившие своего предводителя.

— Верно! Говорят, эта девчонка по ночам встает из гроба, убивает младенцев и пьет их кровь! — истошно завопил женский голос. — И женился король на этой красноглазой, на демонессе не просто так, а чтобы зачать с ней Погубителя всего мира!

— Сжечь обоих! Обе ведьмы! — потребовали безумцы, и, не слушая своего главаря, оттолкнули его от гробов, откинули тяжелые каменные крышки и вытащили из них тела моей дочери Альвы и моей матери, все еще целые, невредимые, охраняемые ледяной зимой.

— Сначала старшую! Четвертовать! Эй! У кого там с собой мясной топор! А, сам мясник здесь! Вот тебе богоугодная работенка!

Тело моей матери было порублено на куски, а затем каждый из этих кусков был брошен в уже пылающий костер. А я напрасно пытался остановить весь этот ужас, но не мог ничего сделать… Моя мать… Моя бедна мать!

— А теперь младшую ведьму! Так же! Четвертовать и сжечь!

— Господь! Если ты существуешь! Если ты видишь все это! Останови их! — зарыдал я, упав на колени и беспомощно наблюдая за тем, как тащат к мяснику тело моей Альвы.

Альва, одетая в красивое белое платье, с распущенными темными волосами, лежала перед мясником, спокойная и безжизненная. Да, она была мертва и не чувствовала ни боли, ни унижения, но, Господи, разве она заслужила все это? Невинное дитя, потерявшее жизнь от рук убийцы! Теперь ее желали лишить еще и тела! И в этот раз это была не Хунд, а мои собственные подданные!

Толпа истошно кричала и заливалась смехом от удовольствия.

— Сначала ноги! Руби ноги!

— Нет, руки! Или голову!

— Да пополам ее!

— На всех не угодишь! Ишь, запросы! — грубо расхохотался огромный, как шкаф, мужчина, держащий в руках большой острый топор.

Он замахнулся, но вдруг вскрикнул и повалился наземь, не успев причинить телу Альве вреда. В его затылке красовалась стрела с черными и красными перьями — такими стреляли арбалеты королевской стражи. Толпа наполнилась визгами и кинулась кто куда.

— И куда это вы все собрались, твари? Всем стоять! Все заплатят своими жалкими жизнями за осквернение Мёрксвердов! — услышал я до боли знакомый голос и стук сотен копыт. — Эй, солдаты! Не убивать! Брать в плен! Король сам разберется с этими псами!

Но прежде, чем я увидел моего верного друга, кладбище и все на нем исчезло.

Меня вновь поглотило черное сердце пустоты.

— Он спит уже третьи сутки! Нужно найти способ разбудить его! — услышал я сквозь сон. Это был женский шепот, но кем была его обладательница, я не понял.

— Андрада говорит, что, возможно, он уже не проснется. Яд уже почти убил его, — ответил незнакомке голос Бергила, и в нем слышалось отчаяние. — Даже не знаю, как он отреагирует, когда узнает о том, что тело его матери осквернили… Мой друг… Мой король… Тебе не нужно было связываться с этой демонессой!

— Это просто ужасно… Боже, как чернь посмела сделать это? Леди Сульвай была добра и заботлива ко всем, кто искал у нее помощи! — Женский голос, который я теперь узнал, принадлежал принцессе Хедде. Она находилась совсем рядом со мной, я почти ощущал тепло ее тела, но не мог ни открыть глаза, ни пошевелить губами.

Мне оставалось лишь молча слушать беседу близких мне людей и разрываться от боли в моей душе: значит, это не было просто сном! Это был кошмар наяву! Какая-то сила заставила меня быть там, на кладбище, и собственными глазами видеть, как рубят на куски и сжигают тело той, что дала мне жизнь. За что? Чем я заслужил такую жестокость ко мне?

— К счастью, я подоспел вовремя и не позволил этим уродам осквернить тело Альвы, — мрачно ответил Бергил. — Королевская темница забита до самых потолков. Дерек должен проснуться и решить судьбу этих… — Он громко прочистил горло, должно быть, в этот раз не смел выругаться при принцессе. — Как по мне, все достойны смерти. Они знали, на что шли. Раз нашли в себе смелость бороться с мертвыми, пусть найдут и смелость быть повешенными.

— Почему сразу смерть? Нужно выслушать их! Понять, что заставило их… — начала было Хедда.

— Вы, принцесса, слишком сердобольны. Возможно, поэтому ваш отец передал трон Калдвинда Дереку, а не вам, — перебил ее Бергил. В его голосе чувствовалась сталь.

— Мне не нужен трон! Отец имел право передать его кому угодно! И я безропотно подчинилась его решению! Пусть я и сердобольна! Пусть слишком добра или, как вы говорите, наивная! Но не вы, и не король решаете, у кого отнять жизнь! Только Отец Наш Всевышний, только он! — повысила голос Хедда.

Моих ушей донесся мягкий стук каблуков: принцесса явно собралась покинуть мои покои.

— Господь знает, что каждая минута, проведенная рядом с вами, принцесса, для меня самое великое из всех мировых мучений! — тихо сказал Бергил.