Карла — сумеют ли эти двое между собой договориться. Без этого моя афера теряет всякий смысл. Ладно, скоро узнаю, — Алексей посмотрел на большие часы — до встречи со шведским монархом оставалось полчаса, и все решиться в личной беседе, тет а тет, так сказать…

— Рад вас видеть, брат мой, в добром здравии, хотя вы несколько изменились после нашей первой беседы.

— Внешне, может быть, немного изменился, брат мой Карл, но не в душе — «встреча» с вами тогда мне сильно помогла.

Намек принял с лукавой улыбкой — швед прекрасно знал подоплеку европейского «анабазиса», и «отпасовал» соответственно. Монархи уселись в кресла, оба одеты были очень скромно, привычно. Гость в потрепанном мундире, застегнутом на все пуговицы, известном всей Европе. Алексей в своем обыденном стрелецком кафтане, но со знакомой Карлу шпагой, что была получена в подарок. Разговор шел на немецком языке, которым они оба владели — швед говорил свободно, Алексей с запинками.

— Сегодня мы закончим долгую войну на тех условиях, что подписали барон Герц и мой боярин Толстой. Хлеб и деньги будем отдавать в оговоренные сроки. С провинциями, как вы сами тут видите, я обошелся милостиво, и они продолжают жить по прежним уложениям вашего королевства вполне автономно, и лишь под моим покровительством.

— Да, вы соблюдаете данное мне слово, Алекс, подтвердив его не только словами, но и делами.

— Брат мой Карл, к моему великому сожалению, я не могу участвовать в вашей справедливой войне. Но это не означает, что не буду в ней присутствовать на вашей стороне опосредованно, — Алексей остановился, понимая, что все сказанное им сильно не понравится Карлу.

— Однако война с датчанами бесцельна — в ней нет ощутимых для нас выигрышей, а лишь убытки. Войска генерала Левенгаупта можно перевезти в Швецию — датский флот дальше острова Бронхольм в море не выходит, соблюдая негласное перемирие.

— Я не смогу отбить у датчан Висмар и Штральзунд, пока не переправлю войска на южное побережье, — Карл говорил отрывисто, тонкие губы были сжаты и побелели от гнева.

— Но смогу воевать в Норвегии! Потеря ее станет для датчан крайне болезненной! Условия короля Фредерика, что мне переданы от вашего посла, унизительны — не разбив мою армию, моему королевству навязывают условия как победители!

«Грустно, девочки! Хрен с ними, пусть воюют хоть до посинения. Ладно, как они все до примирения созреют, то на этом „автономия“ прибалтов и закончится. Или еще подождать немного?»

— Датчане просто не понимают, что могут потерять гораздо больше, чем приобрели, — Алексей говорил осторожно. Ему приходилось читать раньше, и слышать уже здесь, о чрезвычайном упрямстве Карла, за которое янычары прозвали его «железной башкой».

«А может просто купить у Фридриха тот кусок шведской Померании, что тот оккупировал. Нет, не выйдет, в казне у него талеров много, чрезвычайно экономный правитель. Может попробовать на этом сыграть?»

— Для продолжения войны с Данией нужно серебро — а взять его можно в Берлине, а заодно и в Дрездене, как вы это уже проделали раньше. Война должна кормить войну, и пусть за ваши победы заплатит проигравший. Думаю, после полученного урока они уже больше не будут воевать с вашим королевством, которое в этом случае ожидает великое будущее. В том, что вы сможете сокрушить всех ваших врагов поочередно — я не сомневаюсь, у вас слава великого полководца!

Никогда еще Алексей не говорил так вдохновенно, рассыпая комплименты и намеки, при этом искоса посматривая на задумавшегося шведа. Карл насупился, и напомнил ему злого и голодного волка, что прикидывает, кому бы половчее первым вцепиться в горло.

— Война кормит войну?! Хорошо сказано, брат мой! Пусть так и будет, и, думаю, мой визит они надолго запомнят!

Глава 9

«Да, проще поступать нужно, не устраивать многоходовые комбинации там, где требуются практические и понятные решения. А не городить огород и плести плетни, где в них совершенно нет в необходимости. Потому Фредерик не приплыл в Ригу, наверное, до сих пор крутит пальцем у виска, посмеиваясь над моими выкрутасами. Датчанин ведь хорошо понимает, что Карл ни на какие соглашения с ним не пойдет, а будет драться с ним до тех пор, пока ему пуля в упрямую башку не попадет.

Сам себя перехитрил, расчеты делал, а они подобно замку, что на песке возведен — легкая волна действительности все стены смыла. И что теперь делать прикажите — ведь завтра Карл отбудет, а я, надавав обещаний, буду сидеть на попе ровно, надув щеки.

Впредь мне урок, наивному политическому младенцу — тут иначе поступать надобно, совсем по-другому. Ладно, не будем посыпать свою голову пеплом, но нужные выводы сделаем, и будем впредь слушать советников более внимательно — они о том предупреждали!»

Алексей загасил папиросу в пепельнице, и после осторожного стука, произнес:

— В чем дело?

— К вам глава Посольского Приказа думный боярин Петр Андреевич, — раздался голос рынды.

— Хорошо, пропустите!

В комнату осторожно вошел Толстой, глаза старика хитро поблескивали. Собой он сейчас напоминал приснопамятного кота из поговорки, что добрался до крынки со сметаной.

— Что у тебя, Петр Андреевич?

— Я говорил с бароном Герцем, великий государь. Король Карл может признать вашего отца герцогом Померанским, и выдать грамоту на самодержавное правление этим шведским владением, что сейчас захвачено и поделено датчанами и пруссаками. Видимо, решил, что отдать Петру Алексеевичу сии земли гораздо полезнее, ведь они потеряны для короны, чем оставить просто так в руках своих заклятых врагов.

— Фу, хоть какой-то результат…

— Не совсем так, ваше величество. Вы должны предоставить своему родителю не менее значимые земли, чем те, что пожалует Карлус. Дабы Петр Алексеевич смог быть достойным правителем, способным вступить с королем шведским в союз и иметь достаточную вооруженную силу, способную отбить Померанию от неприятелей, и удержать ее за собою в будущие времена, когда будет заключен мир.

— Войска соберем, флот есть, и Петр там популярен. Но где взять гребанный достойный надел, я тебя спрашиваю?!

— Государь, а вы поступите так, как сделал царь Иоанн Грозный, когда хотел удержать наследие Ливонского ордена за собой в той войне за балтийские вотчины.

Алексей удивленно выгнул брови, не понимая, куда ведет Толстой. Как он не пытался припомнить школьные уроки, память не давала ему ответ на вопрос, который его мучил.

— Датский принц Магнус, прибыв в Москву, получил в жены племянницу царя Иоанна, а за ней в приданное все занятые русскими войсками земли, которые были объявлены Ливонским королевством. Оный принц вскоре умер, как говорят от питейных