Энджи оперлась руками на холодные деревянные перила и наклонилась вперед. На мгновение ей показалось, что и сюда доносится отдаленный шум океана, но потом она поняла, что это гул самолета, пролетевшего над домом. Ей захотелось спросить у мамы, как же так получилось, что она в тридцать восемь лет оказалась у разбитого корыта, одинокая, бездетная. Однако она знала ответ. Она сама допустила, чтобы ее любовь утекла сквозь пальцы.

— Я чувствую себя совершенно потерянной.

— И что ты будешь делать?

— Не знаю. Мира задала мне тот же самый вопрос.

— Она умная девочка, наша Мира. Ну?

— Наверное, позвоню ему, — сказала Энджи, позволив себе впервые задуматься об этом.

— Что ж, неплохая мысль. Конечно, если бы я была на твоем месте, я бы захотела посмотреть ему в глаза. Только так можно понять человека.

— А он бы развернулся и ушел.

На лице мамы отразилось крайнее изумление.

— Слышишь, папа? Твоя Энджела трусиха. Это не та девочка, которую я знала.

— Мама, в последние годы жизнь сильно побила меня. — Энджи попробовала улыбнуться, но у нее ничего не получилось. — Я уже не такая сильная, как была когда-то.

— Это неправда. Прежнюю Энджелу потери сломили бы. А моя обновленная дочь ничего не боится.

Энджи повернулась, заглянула в темные глаза мамы и вдруг будто увидела в них всю свою жизнь. Она ощутила аромат маминого лака для волос и ее духов «Табу». Эти запахи, как ни удивительно, подействовали на нее успокаивающе. Она порадовалась тому, что стоит рядом с мамой на террасе ее дома. Как бы жизнь ни менялась, напомнила она себе, что-то в ней все равно остается неизменным. Семья.

Какая ирония: в свое время она сбежала в Калифорнию, чтобы оказаться подальше от семьи. Зря она тогда думала, что такое возможно. Семья у нее в крови, она всегда рядом, и папа тоже, несмотря на его смерть. Какое же это счастье — стоять холодным осенним утром на террасе родительского дома!

— Знаешь, мама, я рада, что вернулась домой. Я даже не представляла, как скучала по вам всем.

Мама улыбнулась:

— Мы знаем. Пора ставить пироги в духовку. Нам с тобой еще печь и печь.

Школьная форма в черно-красную клетку сидела свободно, как всегда, но сейчас Лорен все время казалось, что юбка не на месте. Она посмотрела на себя в зеркало и попыталась убедить себя в том, что никто ничего не заметит.

Лорен умылась, вытерла руки и вышла из туалета.

Уроки уже закончились. Смеясь и переговариваясь, ученики высыпали из классов. В последний учебный день перед каникулами в школе всегда стоял дикий гам.

Лорен услышала, как одноклассники окликают ее, но она не могла поверить в то, что они не видят, как она изменилась, что она уже не такая, как они.

— Ло! — позвал ее Дэвид.

Волоча за собой рюкзак, он протиснулся к ней через толпу и обнял. Она прижалась к нему, а когда отстранилась, то почувствовала, что дрожит.

— Где ты была? — спросил он и потерся носом о ее нос.

— Давай отойдем куда-нибудь, надо поговорить.

— Так ты уже слышала, да? Черт, я же сказал всем, что хочу сделать тебе сюрприз.

Лорен внимательно посмотрела на него и заметила, как блестят у него глаза, как широко он улыбается. У него был такой вид, будто он вот-вот лопнет от гордости.

— О чем ты?

— Серьезно? — Его улыбка стала еще шире.

Дэвид схватил ее за руку и потащил за собой. Они пробежали мимо буфета, мимо библиотеки и спрятались в нише у музыкального класса, где репетировал школьный оркестр.

Крепко поцеловав Лорен, Дэвид отступил на шаг.

— Вот!

Лорен взглянула на конверт в его руке. Верхний край представлял собой рваные клочья — видимо, конверт вскрывали в спешке. На белом фоне четко выделялся обратный адрес:

«Университет Стэнфорда».

Затаив дыхание, Лорен вытащила из конверта письмо и прочитала первую строчку: «Уважаемый мистер Хейнз, мы рады сообщить Вам, что Вы приняты…»

Дальше она читать не смогла — ее глаза застилали слезы.

— Здорово, правда? — воскликнул Дэвид, забирая у нее письмо.

— Так рано… никто еще не знает наверняка…

— Думаю, мне повезло.

Повезло. Как же!

— Зд́орово! — Лорен боялась взглянуть на него. Она понимала, что теперь уже не сможет сообщить ему свою новость.

— Это начало, Лорен. Ты тоже поступишь в Южную Калифорнию или в Беркли, и мы пойдем нашей дорогой. Мы будем вместе проводить выходные и каникулы.

Лорен наконец-то решилась посмотреть на него. Ей казалось, что их разделяют мили, расстояние огромное, как океан. Теперь уже не имело значения, в разных университетах они будут учиться или в одном.

— Ты сегодня уезжаешь, да? — Даже сама Лорен почувствовала, как неестественно сухо прозвучал ее вопрос.

— На День благодарения к дяде Фредерику. — Дэвид обнял ее, крепко прижал к себе и прошептал: — Это только на выходные. А потом мы отметим праздник вместе.

Лорен так хотелось порадоваться за Дэвида. Стэнфорд! Сбылась его мечта!

— Я так горжусь тобой, Дэвид.

— Я люблю тебя, Лорен.

И это было правдой. Он действительно любил ее. По-настоящему, а не так, как большинство их одноклассников, которые твердят о высоком, а сами только и думают, как бы заманить в койку понравившуюся им девчонку.

Вчера его любви было достаточно, чтобы Лорен почувствовала себя счастливой, сегодня же она воспринимала все совершенно иначе. До чего же легко любить, когда жизнь не осложнена всякими проблемами!

На прошлой неделе она ужасно боялась — и этот страх был огромным — не поступить в Стэнфорд, ей казалось, что это станет великой катастрофой. Сегодня же поступление в университет выглядело как самая несущественная из всех ее забот. Скоро ей придется сказать Дэвиду о ребенке, и с того момента из их отношений исчезнет легкость. А может, и сама любовь?..

В среду Лорен едва дотянула до конца своей смены в ресторане. Она плохо понимала, как ей удалось запомнить хоть один заказ, не говоря уже о десятках, ведь ее голова была занята совсем другим.

— Лорен?

Она повернулась и увидела, что Энджи обеспокоенно смотрит на нее, но при этом улыбается.

— Мы приглашаем тебя и твою маму на День благодарения к моей маме.

— О! — Лорен попыталась не показать, как бы ей этого хотелось.

Энджи подошла поближе.

— Мы действительно очень хотим, чтобы вы пришли.

Всю свою жизнь Лорен ждала вот такого приглашения.