— Да как же она могла молчать, если мы выдавали тебя за отпрыска богатой сеньоры, а он оказался вообще невесть чьим сыном?

— Папа, это недоразумение, у Маурисиу есть документ, где черным по белому написано, что он — сын Франсиски и ее покойного мужа!

— Нет, в этой семейке явно что-то нечисто, — остался при своем мнении Винченцо. — Франсиска Железная Рука не могла ляпнуть это просто так, по глупости. Значит, там наверняка есть какая-то тайна.

О досадной оговорке или, может быть, проговорке было известно не только Винченцо, но и Фарине, поскольку он был в курсе всех семейных проблем своего друга.

Так же, как и Винченцо, Фарина полагал, что дыма без огня не бывает, но в то же время считал неразумным раздувать этот огонь в сложившейся ситуации.

— Маурисиу правильно рассудил, — сказал он Винченцо. — Не стоит ему сейчас доводить отношения с матерью до суда, а то как бы не стало еще хуже. Эту дамочку надо брать не угрозами, а терпением и лаской!

— А мне кажется, ты либо преувеличиваешь свои возможности, либо недооцениваешь эту стерву, — заключил Винченцо. — Ты был уверен, что запросто выкупишь у нее пай Адолфо, однако же воз и ныне там…

— Так я же сам морочу ей голову, — усмехнулся Фарина. — Подлавливаю ее будто бы случайно на фазенде, бурно приветствую, не скуплюсь на комплименты, от которых она вся трепещет, и раскланиваюсь, так и не поговорив о деле.

— Ну и чего ты сможешь так добиться? Она тебя возненавидит, и все.

— Нет, она в меня влюбится!

— Ну допустим, и что дальше? От большой любви к тебе продаст пай Адолфо?

— А если я сделаю ход конем и женюсь на ней? — поделился своими. наполеоновскими планами Фарина. — Тогда мы с тобой станем родственниками и полюбовно, без вражды и скандалов, объединим нашу фазенду с фазендой очаровательной Франсиски!

— Не называй ее так при мне, — взмолился Винченцо, по-прежнему скептически воспринимая затею Фарины. — Ты скоро и сам убедишься, что это не женщина, а танк с непробиваемой броней. Она раздавит тебя, как того клопа, о которых ты тут недавно вспоминал.

Фарина от души рассмеялся:

— Ну, это ты, брат, хватил!.. Во-первых, я не клоп, меня так просто не раздавишь, а во-вторых, и она не танк. Слабовата! Не та мощь. Если продолжить твое сравнение и попытаться измерить ее в лошадиных силах, то выйдет, что она всего лишь строптивая необъезженная кобылка!

Винченцо не стал с ним спорить. Кто знает, может, Фарине, опытному ловеласу, и удастся все-таки укротить эту мерзкую зарвавшуюся бабенку. Пусть, по крайней мере, попытается.

И Фарина вновь отправился на фазенду Франсиски.

По утрам она, как правило, объезжала свои плантации, и в прошлый раз Фарина оказался в невыгодном положении рядом с ней: он был пешим, а она говорила с ним свысока, восседая верхом на лошади.

Поэтому сейчас он подождал ее возвращения домой прямо у конюшни и, едва она спешилась, вырос перед ней как из-под земли.

Франсиска отпрянула, увидев его, и даже кобыла, которую она держала под уздцы, фыркнула и слегка дернулась.

— Что вы делаете в моем дворе? — с явным недовольством спросила Франсиска.

— Ничего, — улыбнулся Фарина, демонстративно пожирая ее глазами. — Я просто любовался вашей фазендой.

— Ну раз уж вы здесь, то давайте поговорим о деле, — строго сказала Франсиска.

И опять Фарина счел необходимым уклониться от делового разговора:

— Мне больше нравится любоваться красотой фазенды и… вашей красотой!

Франсиска нахмурилась:

— Я не люблю комплименты.

— Это не комплимент, — клятвенно заверил ее Фарина, для пущей убедительности прижав ладонь к груди. — Я действительно очарован вашей красотой!

— Мы собирались поговорить о деле, — напомнила ему Франсиска.

— А может, в другой раз? — озорно щурясь, уставился на нее Фарина, словно говорил: «Вам ведь тоже гораздо больше нравится говорить на предложенную мной тему».

Он предполагал еще некоторое время покуражиться, вгоняя Франсиску в трепет и смущение, но она резко пресекла этот любовный танец распустившего перья Фарины:

— Хорошо, поговорим завтра. В восемь утра.

Не прощаясь, она повернулась к нему спиной и повела лошадь в конюшню. А Фарина остался верен себе:

— Красивая кобылка! — произнес он ей вслед таким тоном, что невозможно было понять, о ком идет речь — о лошади или о самой Франсиске.

«Мерзкий пакостник! Хулиган!» — выругалась про себя Франсиска в ответ на его озорную выходку.

На следующий день Фарина ровно в восемь вошел в гостиную Франсиски, и она, не давая ему завладеть инициативой, сделала упреждающий ход:

— Итак, поговорим о деле. Я уплатила сеньору Адолфо за его пай сто восемьдесят тысяч рейсов. А вы сколько хотите?

Фарина, как в прошлый раз, покосился на портрет Марсилиу, потом пренебрежительно махнул рукой: дескать, пусть смотрит, он мне уже не конкурент, и лишь после этого ответил Франсиске:

— Я уже предлагал вам: сами назовите цену, и я ее удвою.

— Вы издеваетесь надо мной? Я предлагаю вам продать свой пай!

— А я предлагаю вам продать пай Адолфо, причем за весьма приличные деньги.

— И они у вас действительно есть? — язвительно спросила Франсиска, уверенная в том, что Фарина просто блефует.

— Есть. И вы в этом убедитесь, как только мы ударим по рукам! Соглашайтесь!

— Моя фазенда не продается.

— Наша с Винченцо — тоже. Но я хочу купить у вас не всю фазенду, а только ту часть, которая прежде принадлежала Адолфо. За любую сумму, какую вы назовете.

Франсиска возмущенно покачала головой.

— Я вижу, вы пришли сюда, чтобы покуражиться, а не поговорить о деле.

— Я пришел, чтобы повидать вас! — подобострастно глядя ей в глаза, выпалил Фарина и, приблизившись на неприлично близкое расстояние, с жаром зашептал Франсиске в самое ухо: — Вы богиня! Я от вас без ума!

Франсиска оцепенела, и Фарина тут же коснулся губами мочки ее уха.

Она резко отскочила в сторону, словно ужаленная.

— Что вы себе позволяете? Это дерзость! — зашипела она.

— Нет, это страсть! — с придыханием произнес Фарина, вновь очутившись рядом с ней и пытаясь ее облапить.

— Жулия! — в испуге закричала Франсиска. — Проводи сеньора!

Жулия тотчас же вошла в гостиную, а Фарина, прежде чем выйти, окинул Франсиску беззастенчиво плотоядным взором и произнес восхищенно:

— Богиня!..

Жулия тихонько прыснула у него за спиной. После ухода Фарины Франсиска приказала всем слугам впредь не впускать его даже на порог. Дома Винченцо упрекнул компаньона: