— Нет, дядя разочаровался только в анархизме, а коммунистические идеи ему были по-прежнему дороги, — честно ответил Тони. — Правда, мне он советовал держаться подальше от политики. Говорил, что жизнь удается только тем, кто много трудится.

— Значит, он так ничего и не понял, — печально констатировала Мадалена. — Я вот с детства тружусь без продыху, а разве мою жизнь можно назвать удавшейся? Так и помру в нищете!

— Так отец как раз и боролся за то, чтобы трудящиеся не жили в нищете! — вступила с ней в спор Нина, однако Мадалене вновь стало плохо, и словесная схватка матери с дочерью на этом прекратилась.

Когда Нина вышла во двор вместе с Тони, чтобы проводить его до ворот, их увидел Жозе Мануэл и решил, что этот молодой красавец и есть сеньор Умберту. «Кажется, она уже сделала выбор, и отнюдь не в мою пользу, — с горечью подумал Жозе Мануэл. — Вон как они мило воркуют и нежно смотрят друг на друга!»

К нему подошел озадаченный Мариу.

— Кто бы это мог быть? Я вижу его в первый раз, — обратился он к Жозе Мануэлу.

— А разве это не фабрикант? — в свою очередь спросил тот.

— Нет, — ответил Мариу. — Фабрикант — обычный мужчина, а этот прямо-таки красавчик! Если ты и дальше будешь только любоваться Ниной со стороны, он запросто уведет ее у тебя из-под носа.

— Нет, я этого не допущу! — встрепенулся Жозе Мануэл и помчался навстречу Нине, которая уже проводила Тони и возвращалась домой.

Увидев Жозе Мануэла, она приветливо улыбнулась ему:

— Здравствуй, как хорошо, что я тебя встретила! Знаешь, у меня сегодня произошло такое событие… И радость, и горе одновременно… Я нашла своего двоюродного брата, но потеряла навсегда отца…

А Тони, едва переступив порог своего дома, поспешил поделиться радостной новостью с Камилой:

— Представь, сегодня произошло чудо! Меня отыскала моя двоюродная сестра Нина!

— Так это с ней ты где-то пропадал допоздна? — грозно спросила Камилия, не разделяя его радости.

— Да, я был у нее дома…

— Даже так? — возмутилась Камилия. — А мы тут уже не знали, что и думать. Ужин стынет на столе, а ты развлекаешься с некой Ниной!..

— Да это же моя сестра. Ты что, ничего не поняла?

— Я все про тебя поняла! Тебе лишь бы уйти из дома!

— Ну как ты можешь такое говорить? — огорчился Тони. — Я же тебе давно рассказывал, что у моего дяди Джузеппе здесь остались дочь и жена, что я хотел их найти, но не знал адреса… А сегодня случай помог мне встретиться с Ниной и доной Мадаленой.

— Она молодая? Красивая? — кипя от злости, спросила Камилия.

— Кто? Дона Мадалена? — не понял Тони. — Вероятно, в молодости она была привлекательной, если дядя Джузеппе в нее влюбился.

— Да при чем тут дядя Джузеппе, при чем тут его любовь? — рассердилась Камилия. — Ты мне зубы не заговаривай! Я спрашиваю про Нину! Какая она?

Тони расплылся в улыбке:

— Должен сказать, что мне очень повезло с сестрой. Она молодая, как ты, и такая же красивая, как ты!

Камилия буквально затряслась от негодования:

— Да как ты посмел сравнивать меня с этой…

Она осеклась, не решаясь все-таки оскорблять родственницу мужа.

А Тони произнес с обидой:

— Но ты же ее не видела, она и в самом деле очень красивая.

— Не видела и видеть не желаю! — отрезала Камилия. — А ты, конечно, мечтаешь встретиться с ней снова?

— Ну а как же иначе? — недоуменно спросил Тони. — Ты пойми, я нашел родственников здесь, в Бразилии, на чужбине. Это же такое счастье!

— А я думала, что твои родственники — это я и мои родители! Выходит, это не так? Твоя жена — чужой для тебя человек? Что ж, можешь идти к своей родне, удерживать тебя не стану!

Выпалив это, Камилия забилась в истерических рыданиях, и Тони пришлось долго ее успокаивать, прежде чем она вновь посмотрела на него с прежней благосклонностью.

Так радость встречи с Ниной и Мадаленой была омрачена для Тони грандиозным семейным скандалом.

На следующий день после свадьбы брата Беатриса стала собираться домой.

— Я переживаю за маму, ей сейчас тоже нелегко, — сказала она в свое оправдание.

Маурисиу промолчал, и это означало, что он не возражает против решения сестры, а Катэрина принялась удерживать Беатрису:

— Но она же сама отказалась от вас! А сейчас, после нашей свадьбы, она еще больше злится…

— А ты помолчи! — одернула ее Констанция. — Молода еще рассуждать о том, что на самом деле может твориться в душе этой женщины. Беатриса права: мать всегда остается матерью, как бы она ни злилась на своих детей.

Получив неожиданную поддержку со стороны Констанции, Беатриса еще больше утвердилась в своем решении и стала прощаться.

— Я помогу вам донести вещи, учительница! — вызвался Марселло.

Беатриса не отказалась от его помощи. Они дружно зашагали по направлению к кофейной роще, и там, в прохладной тени деревьев, Беатриса вспомнила, как утешал ее Марселло вчера во время свадьбы.

— Почему ты обо мне так заботишься? — спросила она его.

— Потому что вы… Потому что я… — разволновался Марселло, подыскивая нужные слова и не находя их. — Нет, я не могу сказать, — наконец признался он в своей беспомощности.

Сам того не ведая, он заинтриговал таким ответом Беатрису, и она попросила:

— А ты все-таки скажи!

— Нет, не могу, — уперся Марселло.

— Но почему? — недоумевала она.

— Я боюсь вас обидеть, — потупился он. Теперь Беатриса уже не попросила, а потребовала:

— Нет, ты скажи!

И Марселло опять пришлось изворачиваться, чтобы облечь в иносказательную форму свое признание в любви, которым он так боялся обидеть Беатрису.

— Ну понимаете, — начал он, — вы для меня… как луна на небе. К ней можно протянуть руку, но до нее нельзя дотронуться… Понимаете?

Его глаза при этом светились такой нежностью и любовные, что Беатрисе не составило труда верно истолковать предложенный им образ.

— Да, я тебя понимаю, — сказала она волнуясь. — По-моему, это прекрасно — недосягаемая луна… А ты все же; попробуй, протяни к ней руки!

Не веря своему счастью, Марселло осторожно, как слепец, ощупывающий простирающееся перед ним пространство, вытянул вперед обе руки и кончиками пальцев попытался дотронуться до Беатрисы.

А она, с замиранием сердца ожидавшая этого прикосновения, в последний момент испугалась и отбежала от Марселло на несколько шагов.

Все произошло так стремительно, что Марселло даже не успел огорчиться и, продолжая двигаться вперед с вытянутыми перед собой руками, крикнул ей вслед: