Она почти шепчет, словно открывает тайну:

— …в каждом человеке.

Кристос ее не слышит. Он тянется к ней уже обеими руками, его пальцы нацеливаются на верхнюю пуговицу у выреза, но тут его зад соскальзывает со стола, и ему удается сохранить равновесие, лишь ухватившись правой рукой за плечо Имельды, а левой — за ее грудь.

Имельда отшатывается.

— Убери лапы, распутник. Я и так уже здесь засиделась. Меня дети ждут, надо карри готовить…

11 ч. 23 мин.

Имельда оставила машину рядом с почтой, за поворотом на бульвар Ролана Гарроса, метрах в пятидесяти от полицейского участка. Она идет к стоянке, на ходу пересчитывая монетки в кошельке. Один старый креол почти каждый день ставит здесь свой грузовичок и торгует клубнями чайота по невероятно низким ценам. Туристы на это больше одного раза не попадаются… Как правило, чайот они ненавидят настолько же, насколько реюньонцы его обожают.

Имельда переходит улицу.

Прямо перед почтой стоят три машины. Грузовичок фермера. Синяя «Пикассо». И внедорожник «шевроле каптива». Черный.

Имельда не может оторвать взгляда от внедорожника: машины такого размера на острове редкость, а еще большая редкость — такие, как этот, с его двойным глушителем и хромированным кенгурятником, защищающим передний буфер, фары и капот.

Имельда дрожащей рукой закрывает сумку. В это невозможно поверить, однако ее зрительная память не позволяет ей усомниться.

Она уже видела этот автомобиль! И часа не прошло, как она видела его на фотографии в папке с делом Бельона, лежавшей на столе капитана Пюрви.

Она инстинктивно делает шаг в сторону, пытаясь спрятаться за стволом огненного дерева, укрывшего своей тенью улицу до самого угла. Торговец чайотом удивленно смотрит на нее из-под полей шляпы, беззубая улыбка застыла на его лице. Неумеренное чтение детективных романов приучило Имельду к тому, что в совпадения верить нельзя… Ей приходится признать очевидное.

Машина, которую она видит перед собой, машина, стоящая сейчас в двух шагах от полицейского участка, три дня назад была припаркована на стоянке отеля «Аламанда». Точнее, в пятницу, во второй половине дня, именно тогда, когда исчезло тело Лианы Бельон и когда был убит Роден.

11 ч. 24 мин.

— Надо идти дальше, маленькая моя.

Марсьяль, сощурившись, всматривается в горизонт. Повсюду, насколько хватает глаз, перед ним лежит лунный пейзаж, пепельный океан, усеянный островками лавы огненного цвета и базальтовыми глыбами, напоминающими окаменевших чудовищ. Он точно рассчитал расстояние по карте. Даже если срезать напрямик, двигаться самой короткой дорогой, переход через Песчаную равнину — это два километра пути. Два километра по открытой местности, где нет ни одного дерева.

Пепел проминается у них под ногами, они оставляют за собой следы. Ветер поднимает недостаточно пыли для того, чтобы засыпать эти следы, зато его силы хватает на то, чтобы забивать ею ноздри, глаза, все отверстия. Они идут, плотно сжав губы.

Марсьяль смотрит на дорогу, которая вьется перед ними посреди равнины. Красный шлак скапливается на насыпи, покрывает асфальт, отчего дорога напоминает гигантский лист ржавого железа.

Им надо пересечь равнину. Потом идти дальше. Вперед.

— Слишком жарко, папа…

Софа не двигается с места. Она кашляет. И дальше идти отказывается. Марсьяль понимает, что дочка не капризничает, это безумие — заставлять малышку двигаться по пустыне.

— Надо идти дальше, Софа. Надо…

Дальше? До каких пор идти?

Черная земля перед ними словно выжжена лесным пожаром, все деревья до одного вырваны с корнями, обуглены, малейшие неровности сглажены, выветрены. Словно разгневанный Бог хотел быть уверен в том, что ни одно существо никогда не сможет жить на этой равнине. И даже пройти по ней не сможет, а значит, не осквернит тишины. Софа вопит, бросая вызов небу:

— Папа, я больше не могу дышать!

— Я тебя понесу, солнышко. Я понесу тебя на спине. Мы должны дойти… Как только доберемся до деревьев — считай, что мы спасены…

— Нет здесь никаких деревьев!

Слева и выше них стоянка у ущелья Белькомб. Красная дорога заканчивается там, у края кратера, а прямо за ней тянется впадина больше трехсот метров длиной, посреди которой пылает кратер Доломье. Они уже полчаса идут по равнине, за это время на стоянку приземлились три вертолета. И еще один рассекает небо вдали, над вулканом Питон-де-Неж.

По лицу Марсьяля, скрытому козырьком низко надвинутой бейсболки с надписью «974», катятся крупные капли пота. Над ущельем Белькомб в солнечных лучах сверкают десятки звездочек.

Дверцы со стеклами? Бинокли? Оптические прицелы?

Марсьяль протягивает руки к дочери.

— Софа, если ты хочешь увидеть маму, надо идти дальше. Ты помнишь? Мы должны дойти до места встречи.

11 ч. 26 мин.

Полковник Ларош выпускает из рук бинокль, оставляет его висеть на шее. Марсьяль Бельон и его дочь видны невооруженным глазом. Полковник поворачивается к майору Андрие, командующему подразделением из шестнадцати снайперов, ожидающих его приказов на стоянке у ущелья Белькомб. Тех туристов, которые уже успели подняться, разместили подальше, позади вертолетов, у горного приюта с комнатой для отдыха, закусочной и туалетом. Новые туристы не прибывают, дорогу перекрыли у Бург-Мюра. Андрие направляет свою снайперскую винтовку в сторону Песчаной равнины.

— Бельон, похоже, без оружия. С этого расстояния я могу его уложить, не зацепив девочку. Все закончится раньше, чем он что-то поймет.

Ларош задумчиво смотрит на крохотный вулкан Формика Лео. Переводясь с одного места на другое, он трижды объехал вокруг света, но этот остров нисколько не походил ни на что виденное раньше. Серая пыль, каньоны, обломки породы — все это напоминает пейзаж из вестерна или, хуже того, из постапокалиптического триллера. Ларош поочередно оглядывает каждого из шестнадцати жандармов, вцепившихся в оружие. Теперь самое трудное — не поймать Марсьяля Бельона, а избежать оплошности.

— Спокойно, Андрие. Малышка — не заложница Бельона, это его дочь. Если мы застрелим отца у нее на глазах, это может привести к серьезному расстройству психики… Не говоря уж о шальной пуле. Нас здесь несколько десятков, Бельон один на пустой и открытой площадке в пять квадратных километров. Нам достаточно их окружить, чтобы взять живыми.

11 ч. 29 мин.

«Если ты хочешь увидеть маму, надо идти дальше», — сказал мне папа.

Если ты хочешь увидеть маму, надо идти дальше!

Это неправда. Папа просто-напросто врун!

Я не могу идти дальше. Мне слишком жарко, у меня больше нет сил, я останавливаюсь и ору: