— Не совсем так, — ответила Ли. — По правде говоря, я не вижу здесь ничего простого. С такой путаницей я сталкиваюсь впервые в жизни.

— И хотите помочь мне, верно? — Не дожидаясь ответа, Адриан схватил Ли за руку и приблизил к себе. — Прошу, герцогиня, давайте осмотрим мои раны вдвоем. Ведь вы этого хотите? Ждете, чтобы я излил перед вами душу, позволил вам отнять ее у дьявола и превратить меня в достойную добычу?

Она покачала головой, пытаясь высвободиться, но Адриан не обращал внимания на эти слабые попытки.

— Я буду послушным мальчиком и покажу, где у меня болит. Тогда вы поцелуете шишку, и мне станет легче.

— Я ничем не могу помочь вам. Приглушить боль способны только вы сами.

— Нет, вы мне поможете, я знаю. Более того, мне известно, как вам не терпится Оказать помощь. Вы. солгали, уверяя, что вам чужда романтика. Только настоящий романтик поверил бы, что прекрасная принцесса способна влюбиться в человека с лицом, обезображенным шрамами.

Но Ли сдержала негодование.

— Мне известна разница между фантазией и реальностью.

— Надеюсь, вы заблуждаетесь. Если вы намерены действовать рассудительно, я обречен. Я рассчитывал, что вы призовете на помощь добрую фею-крестную или по крайней мере произнесете волшебное заклинание. По правде говоря, я жажду чуда, герцогиня.

— Отпустите меня!

— Нет. В чем дело, Ли? Вы передумали и уже не хотите помочь мне? Или вы считаете дело безнадежным?

— Я никогда не отказала бы в помощи тому, кто действительно в ней нуждается, но вы, судя по всему, не из их числа.

— Ошибаетесь! Я намерен рассказать вам то, о чем еще никому не говорил. Вы же не уйдете, не оставите меня истекать кровью — верно, герцогиня?

Перебрав возможные выходы, Ли так и не нашла среди них подходящего. Она не питала иллюзий, уверенная, что Адриан вступил в очередную игру, но если он впервые согласился завести такой разговор, пусть даже с корыстными целями, она готова выслушать его. И кроме того, кто знает, как Адриан воспримет ее отказ! Не хватало еще, чтобы Кристиана застала ее в состоянии открытой войны с молодым мужем!

— Если вы готовы к разговору, я, разумеется, выслушаю вас.

Он расплылся в притворной улыбке.

— Так я и думал. Кстати, для уточнения: Шарлотта не разбила мне сердце, а вырвала его из груди и растоптала.

Он резко разжал руки, удивленный собственным признанием. Казалось, желание излить душу для него в новинку и он не знает, как быть дальше.

Ли не удивилась, когда Адриан отошел в сторону, встал у камина и облокотился на каминную доску. Он вновь стал прежним — высокомерным и неуязвимым, а Ли думала только о том, какой ценой ему удалось так долго сдерживать боль в глубине души.

— Видите ли, Шарлотта была не утонченной, а дьявольски расчетливой натурой. Она заплатила какому-то коновалу за то, чтобы он помог ей избавиться от моего неродившегося ребенка.

Ли содрогнулась и ахнула.

— Она сделала это вопреки вашей воле?

— Вопреки моей воле? — эхом повторил он. — Я не знал ровным счетом ничего! Неужели вы думаете, что я позволил бы ей такое, если бы узнал?

Ли покачала головой:

— Нет, не думаю. Не знаю, что и сказать. Теперь я понимаю, почему вам так ненавистно ее имя. Она проявила немыслимую жестокость. И на этой женщине вы хотели жениться?

— Я был готов жениться на ней, еще не подозревая, что она ждет ребенка. — Адриан сунул дрожащие руки в карманы. — Добавлю, что меня никогда бы не остановили недвусмысленные и весьма определенные желания отца.

— Значит, Шарлотта ему не нравилась?

— Не нравилась? — Адриан сардонически усмехнулся. — Он считал ее прожженной интриганкой, недостойной быть матерью его внука, и угрожал отречься от меня.

— И это вас не испугало? Должно быть, вы по-настоящему любили ее.

Адриан кивнул, и Ли вдруг ощутила укол ревности, хотя и понимала, что это нелепо.

— Я был еще слишком молод и неопытен. Я видел, как живут мой отец и его друзья, как они относятся к женам — женщинам, которых должны были любить, — и клялся, что ни за что не превращусь в подобного лицемера. Я мечтал совсем о другом. — Он слегка скривил губы. — Я жаждал всепоглощающей страсти.

— И вы нашли ее?

— Да, мне так казалось. Шарлотта мастерски создавала иллюзии. Она была старше меня, старше тех глупеньких вертихвосток, с которыми меня знакомили родители. Она была вдовой, зрелой женщиной, а когда дело доходило до страсти, точно знала, чего я хочу, и исполняла мои желания.

— Понимаю…

— Неужели? — Адриан с сомнением покачал головой. — Ради нее я был готов на все! — продолжал он срывающимся голосом. — Сражаться с драконами, воевать, ждать целую жизнь… — Он вдруг неприятно усмехнулся. — Тот день, когда я тщетно ждал ее у алтаря, показался мне вечностью. Как видите, я сказал правду.

— Она просто не явилась в церковь? И не прислала письма? Ничего не объяснила?

— Письмо в конце концов пришло — записка от моего отца, который звал меня к Шарлотте. Я бежал сломя голову, гадая, кто открыл отцу тайну, и недоумевая, что ему понадобилось у Шарлотты. Зная характер отца, я был готов к тому, что он появится в церкви посреди церемонии и утащит меня прочь.

На мой стук в дверь никто не ответил, поэтому я поступил так, как поступил бы на моем месте любой человек. Я открыл дверь своим ключом, вошел в дом и прошел прямо в спальню… где в постели лежали мой отец и моя невеста.

У Ли подогнулись колени. Ничего подобного ей и в голову не приходило.

Его отец, родной отец! Каким ужасным, невыносимым ударом стало для Адриана это-зрелище! Ли знала, как больно ранит неожиданное предательство. Даже теперь она чувствовала его запах и вкус, вспоминая, как в самые неожиданные моменты горечь вдруг подкатывала к горлу, мешая ей дышать.

Она давно поняла, что от боли и горечи можно избавиться только собственными усилиями. И все-таки ей хотелось обнять Адриана и попытаться утешить его.

— Адриан, мне очень жаль. Не представляю более страшного удара…

— Не представляете? — перебил он со смехом. — Меня ждал еще более сокрушительный удар!

Адриан замолчал, словно доставая воспоминания из дальнего тайника.

— Я упал на колени, — произнес он еле слышно. — Упал и начал умолять ее вернуться ко мне. В то время я думал, что у меня по-прежнему есть в запасе козырь — ребенок, о котором не знал никто, кроме нас. Ребенок в утробе этой женщины, лежавшей обнаженной в объятиях моего отца. Мой ребенок! Я мечтал о ней, мечтал о том, что у нас будет сын. «Ты должна выйти за меня замуж, — сказал я Шарлотте, убедившись, что все уговоры бесполезны, — ведь ты ждешь моего ребенка». А она…

Он потер лоб ладонью, лихорадочно блестя глазами.